Хуберт Хорстман - Загадка серебряной луны

Значит они его убьют, не узнав, что вызвало смерть двух несчастных созданий. Это означало: они не продвигались вперед; после его смертной казни они были такими же хитрыми и такими же беспомощными как прежде. Человек остался для них загадочным. Он остался противником, которому они не уступали, потому что они не знали, что такое противник.

Они наносили ответный удар, только если чувствовали непосредственную физическую угрозу, только если на карте стоял их физическое существование. Это всегда будет чистейшая самозащита, никогда предупредительные меры. Ведь чтобы вообще уметь предупреждать что-либо, у них должен был быть не только надежный инстинкт как у любого другого биологического вида — то есть инстинкт, который образовался в борьбе за существование многих поколений — или способность без долгих раздумий раскусить неожиданно появившегося противника — его мотивы, намерения и цели.

У пожирателей снега не было не только этого инстинкта, но и такой способности. Поэтому они всегда были бы обделенными. Они защищались только после того как человек причинит новый ущерб, но никогда раньше. Они всегда будут больше вкладывать чем отплачивать. Это означало: Они были нежизнеспособным видом. Видом, которому была необходима «башня из слоновой кости» [12] (фр. tour d'ivoire ). Символ изоляции, которую художник, ученый выбрал сам для себя, живя в собственном мире и не заботясь об обществе и злободневных проблемах. и который безнадежно устремлялся в пропасть, как только появлялся противник.

Далберг закрыл глаза. Он больше не мог выносить вид этих уродливых, залитых красным светом грибовидных созданий. Они казались ему нелепым продуктом капризного настроения Творца. Их беспомощность вызывала у него отвращения.

Он не открыл глаза и когда услышал волочащийся звук прямо рядом со своей головой и когда два хоботоподобных создания сначала легко, затем все крепче обвились вокруг его плеч. Его рванули с чудовищной силой, сзади вокруг его шеи обвивался третий хобот. У него проступил пот и его прихватил сердечный приступ. После этого он уже ничего не чувствовал.

Была только эта возможность! Попытка вести переговоры с лисичками была такой же неподходящей, как и применение силы. Для переговоров не доставало средства общения, для применения силы — материальных условий. И возможность пока что подождать, исключалась: Если Далберг вообще еще был жив, счет шел на минуты. Его запас кислорода скоро должен был закончиться. Значит был только один путь демонстративной выдачи. Вся команда фактически должна была сдаться. Поручиться за человека.

Они шли друг за другом в ряд: Анне и Веккер в середине, Бронстайн и Вестинг по сторонам. Бронстайн и Вестинг тащили за собой двое саней; на высоте колонии молодняка они отойдут назад. Анне и Веккер пойдут дальше одни.

Анне шла с закрытыми глазами, Веккер вел ее. Они держались за руки. Она надеялась вскоре вступить в контакт с лунными жителями, но все еще ничего не происходило. Ее первоначальное намерение, сразу же после установления контакта, отправить назад и Веккера, натолкнулось на его энергичное вето, и очевидно не имело смысла дискутировать с ним об этом.

Он удивительно изменился за последние недели, и для этого процесса изменения было характерно, что ему — некогда белой вороне в экспедиции — не пришла в голову такая же славная идея, как Вестингу и Далбергу. Вместо этого он теперь упирался, как осел. Он объяснил коротко и ясно, что любит ее, и речь вообще не может идти о том, чтобы он позволил передвинуть себя на запасной путь, в то время, как она спешила к жертвенному алтарю, как в давние времена дочь Иеффая. [13] Иеффай Галаадский — библейский военноначальник, один из судей Израиля. Он дал обет богу Яхве, что если тот поможет ему победить аммонитян, то он вознесет на всесожжение первого, кто выйдет из ворот его дома, когда он будет возвращаться с победой. Следуя этому обету, он должен был принести в жертву собственную дочь, которая вышла ему навстречу. Анне улыбнулась.

Это было похоже на него, что он выбрал именно возможный прозаический момент, чтобы донести до девушки свое объяснение в любви. Четырнадцать дней, во время их совместной работы на берегу метанового озера, он упрямо молчал, несмотря на то, что по нему все было видно… Она уже прокручивала в голове мысль, как немного помочь ему.

Она должна была сконцентрироваться! То, что все еще не было контакта, укрепляло ее предположение, что они уже давно были замечены, что за ними наблюдали и то, что лисички намеренно держались в стороне, пока не будут точно знать, какая цель была у этого продвижения сил на равнину.