Владимир Петров-Одинец - Лабиринты Гипербореи

За столом никаких чудес не произошло. Может, потому, что Славка опустил глаза, чтобы не смотреть на девчонок? Те вышли из дому первыми, затем учитель.

– Мы куда?

– На воздухе сядем, под светом. Так принято. Суму свою захвати.

Мальчишка чуть отстал, вынимая сумку из-под кровати. Выходя, он заметил за спиной движение и обернулся. Грязная посуда гуськом исчезала в стене, скатерть сворачивалась и направлялась туда же.

– Куда она? В бревно?

– Зачем так, – не согласился Борун. – Насквозь и в реку. Миски, ложки, фиалы лягут на дно, чтобы отмокнуть. Их рыбы подчистят, потом песок помоет. Как раз к обеду чистая посуда вернется домой. И скатерть успеет высохнуть…

– Ни фига себе, – восхитился мальчишка, быстро погладив пса и догоняя учителя, – я руками отмываю, а тут так просто, только пальцами щелкай!

Борун усмехнулся:

– Как знать, может и ты способен. Тут присядь, с Русаной, на скамью.

Скамейка оказалась не парковая, на которых пенсионеры играют в шахматы. Толстая доска с прочными ножками в растопырку, и без спинки. Она стояла на газоне, какой больше подходил бы для футбола, а не совещаний. В дальнем его краю паслись коровы и козы, под присмотром пастуха с парой собак. А напротив лавки толпилось человек двадцать, если не больше. В основном, парни. У многих на поясах – короткие клинки. Вчерашний парень выделялся своим ростом. Девушек почти не было.

Собственно Совет, то есть, шестеро пожилых мужчин и две женщины в светлых просторных балахонах, сидели на одинаковых креслах или тронах с высокими спинками. Их расставили полукругом, на равном расстоянии от скамьи. У некоторых советников оказались высокие палки, как у Боруна. Тот воздел свою, словно Гэндальф – волшебный посох. С размаха вонзил палку в землю, поднял руку. Гомон затих.

– Волхвы, вчера в наш мир попали люди иного времени. На этот раз – дети. Как велит традиция, я созвал малый Совет Тулы и Затулья – определиться, что делать. Они не достигли возраста принятия решения, так что думайте за них, старейшины. Наш язык я им передал.

Высказавшись, Борун занял место на своем кресле-троне, с края.

Зависла минута тишины. Старейшины рассматривали детей в упор. Русана застеснялась, опустила голову. Славка чувствовал себя не особенно уютно перед таким количеством взрослых, но опыт – великое дело! Ему уже пришлось разок побывать на педсовете. Они с Тимуром тогда прогулялись по карнизу школы, и выволочку получили знатную. Там смотрели менее доброжелательно, зато сразу начали ругать. Сейчас никакой вины за ним не числилось, поэтому он почти не оробел, глаза не спрятал, а искоса рассматривал членов Совета. Вроде, ругать не собираются. Который в центре, тот посох вонзил в землю. Что-то шепнул старушке, которая рядом с ним, та кивнула.

– Кто вы и как вас зовут, дети?

Голос у старушки звонкий, требовательный, а глаза совсем синие. Знать бы, что ответить, а то ляпнешь лишнее, потом не отдуешься. Славка задумался, вспоминая, кто такие волхвы. Где-то ему встречалось это странное слово. Не колдуны ли? Вспомнил! У папы в машине постоянно поёт хрипатый Высоцкий. Ну да, песня про Олега: – «…к нему подбежали седые волхвы, к тому же, разя перегаром…» Не колдуны, а бомжи! Однако, эти совсем иначе смотрятся. Ишь, сколько им почёта, на тронах восседают! Посохами вооружены. Надо поосторожнее, похитрее…

Пока он соображал, как ответить, отличница Русана встала, словно в классе, вывалила подробности:

– Мы из Новосибирской школы-гимназии номер восемьдесят три. Меня зовут Русана Лихачева. Его – Ярослав Быстров. Вчера, на экскурсии по раскопу древнего захоронения, мы с ним по собственной вине провалились под землю…

– Ты! Какая вина, чего мелешь, – очкастой выскочке от Славки достался толчок в спину, но та проигнорировала негодующее шипение и закончила:

– …а там попали в коридор. Долго потом шли наружу, где встретили Дару и Ждана…

– На своём языке скажи что-нибудь, – приказал самый пожилой.

Руська попробовала, вякнула пару раз и скисла. Никак не получались русские слова. Она обернулась к Славке, умоляюще уставилась. Тот сделал глупое лицо, слегка развел ладони в сторону, дескать, дурак я, что с меня взять! Растерянные глаза одноклассницы заблестели, наполнились слезами. Первая, самая крупная, перелилась, пробежала немного по щеке и сорвалась. За ней вторая…

Славка не выдержал, сердито прошептал:

– Ну что, обломилась с выпендрёжем? Вечно ты вперед лезешь! Могла бы и посоветоваться, что говорить, а то – ах, простите, мы виноваты, что к вам попали!