Александр Кириченко: Давным-давно

Потом вспомнилось, что в городе, который раскапывают археологи, дальше бронзы не пошли. Но я оправдался перед собою тем, что в этом случае привозное железо было особенно в цене, потому-то его так тщательно и припрятали.

Дело дошло до того, что я уже не мог наслаждаться полностью тишиной и покоем. Пятно привлекало мой взгляд, как только я распластывался под солнцем. С этим нужно было покончить и - основательно. Поэтому однажды я оторвал листок газеты и перочинным ножиком наскреб в кулек ржавчины. Потом выбрался наверх и побрел к археологам.

Камешки остро кололи подошвы, идти приходилось медленно и осторожно. Так же медленно приближались фигурки археологов. Загорелые, в шортах или просто в плавках, они бережно срезали слои земли, словно снимали бинты с израненного когда-то набегами города. Паша - разнорабочий, чернорабочий, плотник и на все руки мастер - легко катил по дощатой тропке тачку земли. Высыпал ее в белесую гряду отвала и торопливо повернул обратно, к раскопу.

Я уже узнал Женьку Болгарева, бывшего одноклассника, - он склонился над черной от влажности ямой и пытался что-то там рассмотреть. Временами он комкал конец поблекшей косынки, завязанной узлом на шее, и тщательно растирал им грязь по лбу и щекам.

Сжимая пальцы ног, словно пытаясь стиснуть ступню в кулак, я ковылял по раскаленным камням к задумчивой группе. Уже можно было узнать Женькиных товарищей, с которыми он как-то познакомил меня. Шебутной народ. Хотели вовлечь меня в свою группу и за каких-нибудь полчаса столько наобещали мне приключений, что я с тех пор держался от них подальше.

Куцая от высокого южного солнца тень моя переломилась и скользнула в неглубокую яму. Готовый рассердиться на непрошеного пляжника, Женька обернулся, скользнул по мне непрояснившимся взглядом и, уже отворачиваясь, кивнул. Понимать надо было так, что мешать сейчас не следует. Я переложил влажный от пота пакет в другую руку, пошевелил потолстевшими и ватными от жары пальцами.

На нераскопанном участке неподалеку громоздилась гора черепков. Из-за желтого этого холма иногда вздымалась выбеленная солнцем макушка. При ближайшем рассмотрении она оказалась головой то ли Зуйкова, то ли Королькова - точно фамилию не разобрал при знакомстве, - который, видно, постигал азы археологии. По какому-то непонятному принципу он раскладывал черепки по кучкам. Насколько я помню, таких черепков было полным-полно в музее и его запасниках. Из некоторых там даже умудрились скрепить проволочками и заклепками с десяток однотипных кувшинов - амфор…

- Начинаешь проникаться важностью нашего дела? - спросил подошедший Женька.

Момент был удобный для того, чтобы сунуть ему кулек. Женька с профессиональной осторожностью принял его и поинтересовался:

- Это что?

- Ржа.

- Зачем?

Я высказал ему свои предположения о железном кладе.

- А все-таки вот это - зачем? - упорствовал Женька.

- Ну вам же нетрудно будет определить, естественное это отложение или нечто ненатуральное. Этим… Спектрографом, - осторожно уточнил я.

- Мда, - сказал Женька и еще раз задумчиво заглянул в кулек. - Ты думаешь, это просто, как спичку зажечь?

Мне эта беседа начала надоедать. Уже без всякого интереса я закончил:

- Ну, если там при настройке аппаратуры или как. А в общем, можешь и сейчас выбросить.

- Нет, почему же, - Женька посмотрел на меня внимательно. - Все-таки первые самостоятельные шаги…

Он поставил отметку на кульке химическим карандашом. Я кивнул и пошел к морю. Мимо колоннады, в которой путался и свистел ветер. Мимо навесов над мозаикой. Мимо разных древних засолочных ям и хранилищ.

Море накатилось мне на ноги, медленно поднялось до груди, до подбородка. Неторопливо и спокойно я поплыл вдоль берега к далекому своему мыску. Ветер окреп, и округлые волны вспыхивали иногда хлопьями пены. Вода помутнела. От берега в открытое море, колыхаясь, медленно убегали от прибоя медузы. Тугие мясистые колокола с фиолетовой полосой по краю и с фиолетовыми же пирамидами коротких крупных щупалец…

Покатые, расплавленные жарой, волны до самого горизонта. Пара задумавшихся тучек в выцветшем небе. Неподвижно скользит чайка. Неподвижно застыло время.

Все это было вчера. До новой эры. До истории…

С пятном было покончено. Оно уже выпало из поля моего внимания. Я лежал на обкатанном волнами выступе и улавливал новые детали. Вот издали приближается к мыску пятно ряби. То и дело выпрыгивают там из воды рыбины. Надену-ка маску да соскользну по-тюленьи в зеленый накат…