Бернгард Гржимек - На суше и на море [1968]

— Но позвольте, — скажут скептики, — это же невозможно. Сознание не в состоянии спуститься до уровня клетки, это противоречит арифметике. В теле десятки триллионов клеточек, а в мозгу миллиарды. На каждую клеточку «штаба» приходится десяток тысяч клеток в теле. Сознание не может следить за каждой в отдельности, каждую инструктировать, куда ей двигаться, с каким микробом и как бороться. Пройдет сто жизней, прежде чем закончу инструктаж. Расположение клеток и то не охватишь мыслью.

Верно, не охватишь, не запомнишь. Но этого и не требуется.

Ведь командующему армией вовсе не нужно знать каждого солдата в лицо. Командующий выносит общее решение: наступать на город Н. с востока завтра в 5.00. А штаб уже разрабатывает приказ для каждой дивизии, и штабы дивизий для каждой части, а офицеры распределяют обязанности между сержантами, а те поднимают солдат, ведут их в бой, и каждый из солдат по своему разумению действует огнем, штыком и прикладом.

Разве знает командующий, куда целится рядовой Иванов из такого-то взвода такой-то роты? Командующему важно, чтобы десять тысяч Ивановых наступали на город Н…

— Да, но командующий не командует каждым солдатом в отдельности, — скажут скептики, — так как все они понимают его приказ, он доходит до их сознания. А клетки не поймут, если воля потребует: «Эй вы, фагоциты, не поедайте пигмент в моих волосах, я. не хочу седеть!» Или же: «Эй вы, фагоциты, поедайте опухоль в моем желудке, у меня начинается рак».

Верно, клетки не понимают слов…

Но существует в организме многоступенчатая ретрансляция приказов с переводом на родной язык каждой из пяти кибернетических систем.

Действительно, директор Сознание разговаривает с директорами других комбинатов и сам с собой словами, на человеческом языке, использует вторую сигнальную систему.

Администраторы же подсознания, специалисты по привычкам и эмоциям, слова понимают не очень хорошо, предпочитают первую сигнальную систему, образную: картины, мелодии, чувства и ощущения. И сознание, чтобы побудить своих помощников к действию, переводит свои приказы на образный язык, создает мысленные картины, воображаемые мелодии, чувства…

Мозг («несознательная» его часть) воспринимает образы, но приказы спускает иным кодом, электрическими импульсами по нервам. Потому что цеховые инженеры узлов спинного мозга и мастера-химики эндокринных желез не воспринимают расплывчатых картин внешнего мира и расплывчатых чувств. Им яснее физические воздействия с измеримыми параметрами: свет, звук, тепло, давление, вибрация, сила, напряжение, продолжительность электрического тока — вот слова их родного языка. И мозг разговаривает с ними электрическими импульсами. И сами нервные узлы отдают электрическими импульсами приказы клеткам. Они действуют как низовые штабы. Получив приказ сверху, распечатывают секретный пакет с подробными инструкциями и спускают эти инструкции подчиненным.

В железах же происходит еще один перевод — с языка электрического на химический, на язык гормонов, катализаторов, понятный каждой молекуле. Адреналин, тироксин, вазопрессин — вот термины языка гуморального.

Таким образом, существует целая лестница многоступенчатого перевода в организме: слова — образы — импульсы — катализаторы. Вмешательство сознания начинается с перевода словесного языка в образный, с воображения, подавляющего информацию внешнего и внутреннего мира.

Вообразим, что не больно, а на самом деле приятно. Вообразим, что жарко, а не холодно. Вообразим, что я здоров, что я силен, что я молод, что у меня меняется лицо, курносый нос становится греческим. Вообразим, что у меня растут жабры.

— Жабры не вырастут, — напомнит скептпк. — Ведь форма тела зависит от генов, а генетическая система находится в особом положении. Она не подчиняется верхним системам, никак не связана с ними. Гены — это скрижали завета предков, ни внешние, ни внутренние влияния на них не действуют.

И тут мы оказываемся в самой гуще сегодняшних научных споров.

Возможно, скептики правы: гены — это каменные скрижали…

Вообще-то известно, что скрижали эти переписываются при половом размножении. И можно согласиться, пожалуй, что даже прижизненное исправление скрижалей было бы полезно виду. Особенно полезно было бы это для животных, достигших стадии условных рефлексов, имеющих личный опыт, нуждающихся в передаче опыта наследникам.

К сожалению, «полезно» еще не означает «имеется». Может быть, и нет связи между генами и кровью. Тогда остается уповать на будущую молекулярную хирургию, на то, что ученые со временем разберутся в генетическом коде каждой хромосомы и сумеют переставлять с места на место генетические буквы — отростки нуклеиновых кислот. Задача труднейшая, перспектива не ближайшая…