– При чем же тут политика? – возразил Новгородцев.
– При том, что подобные субъекты стремятся к покою, хотят остановки! Этому ли нас учит партия?
– Но ведь это чисто технический вопрос.
– Нет чисто технических вопросов! Есть политические вопросы!
Да что тут толочь воду в ступе! – начинал горячиться Карнаухов. Новгородцев обиженно замолк.
…Прошел день. Прошла ночь. Наступил вечер второго дня. В комнату молодых геологов вошел Куржаков, потирая озябшие руки.
– Такие-то дела, – сказал он. – Дороги занесло ко всем чертям, а снег все сыплет и сыплет. И конца не видно. Вот что, давайте поедем сейчас. Лучше на месте будем ждать, чем здесь киснуть. А?
– Это дело! Поехали! закричал Карнаухов.
– Позвольте! Как это ехать? На чем? – недоуменно спросил Новгородцев. – Вы же сами говорите, что дороги нет?
– Не беспокойтесь! Карета подана! Как это там в Фаусте?
"Торопитесь! Кони ждут!" – фальшиво пропел Куржаков.
– Прошу!
4
Маленькие оконца были залеплены снегом. Снаружи доносилось пыхтение мотора. Иногда, заглушаемый воем ветра, этот бодрый звук ослабевал, потом опять слышался яснее. В тесном вагончике заметно покачивало. В середине к толстому листу железа на полу была приварена заправленная каменным углем круглая чугунная печь. Прямая труба выходила в низкую крышу. Обитая войлоком дверь была заперта изнутри массивной задвижкой. Под потолком раскачивались два фонаря "летучая мышь". Багаж лежал под прибитыми к стенкам скамьями.
Гусеничный трактор, не разбирая дороги, плыл по снегу, таща за собой две платформы. На первой стояла будка, сколоченная из сосновых досок, на второй лежали ящики с грузами для стройки.
– Как вам нравится это способ путешествия? – спрашивал Куржаков. – Испытанное дело. Сегодня поезд пришел со стройки к нам на базу. Это я у сибиряков заимствовал. Лет пятнадцать назад я был в одном омском совхозе. Пора вернуться, а пурга во всю. Совхозским тоже было нужно в город. В таком сооружении чуть не двое суток ехали – почти двести километров. Как в море. Степь ровная. Плыли и плыли.
– А почему вы не завели аэросани? – спросил Новгородцев.
После своей первой стычки с Куржаковым Новгородцев старался больше не вызывать недоразумений. Так Новгородцев называл те случаи в деловых отношениях, когда он попадал в неловкое положение.
– Есть у нас и аэросани. Только не для такой погоды. Местность сильно пересеченная, леса, скорость большая, а видимости нет.
Раскачивание будки прекратилось. Поезд остановился. Слабо, на малых оборотах, работал мотор трактора. Снаружи у стен будки послышалась возня. Андрей повернул задвижку. Тракторист и механик стояли на платформе и отряхивали с одежды снег.
– Ребята! Входите скорей, а то выстудите! – закричал Куржаков.
Двое людей в валенках и коротких полушубках, низко сгибаясь, протиснулись в дверь.
– Погреться малость и отдохнуть надо, – сказал один. Он присел у печки, открыл дверцу и стал шуровать в топке.
– А буран-то, вроде, кончается… – сказал другой. – Звезды видать стало. Утро скоро. Передохнем полчасика и дальше. Теперь уже недалеко.
Когда самолет попадает в воздушную яму и, увлекаемый нисходящими токами воздуха, начинает падать, пассажиру кажется, что он теряет вес, так легко выжимают его тело вверх мягкие пружины кресла.
Когда впервые в жизни ученик-парашютист отрывается от самолета, он слишком взволнован, чтобы уловить первое неповторимое ощущение свободного падения, и осознает только тот момент, когда его рванут и остановят лямки развернувшегося парашюта.
Но что может почувствовать человек, что он может подумать, когда все его окружающее уходит вниз вместе с ним! Без ожидания, без предупреждения!
Стало очень тихо, так как мотор трактора умолк. Движение вперед почему-то превратилось в движение вниз.
Толчок. Еще толчок. Грохот. Треск. Скрежет. Тяжелый удар в стену. Треск. Опять удар. Крен. Секунда тишины и неподвижности.
Новый треск. Грохот отовсюду. И приходят сразу и вместе тишина, неподвижность, темнота и покой…
…Ночью ветер упал, и небо очистилось. Под бледно-голубым небом поднялся правильными столбами дым из труб заводов и домов. Сверкание острых чистых сугробов слепило глаза.
Термометр в тени показывал восемнадцать градусов ниже нуля, но к полудню началась весенняя капель с южных скатов крыш и появились на свет славные ледяные сосульки, первенцы весны. Сломалась, падала зима!
Читать дальше