Фрэнк Герберт - Дети Дюны

Ремонтные бригады трудились над разбитыми стенами кваната. Другие поливали самые нужные растения минимальным количество оросительной воды. Водный источник гигантского резервуара под ветроловушкой был наглухо закрыт, чтобы вода не текла в разоренный кванат. Работающие на солнечной энергии насосы были отключены. Оросительную воду брали из тающих луж на дне кваната и усердно носили из резервуара съетча.

Металлическая рама непроницаемой двери позади Хэллека щелкнула в возрастающей дневной жаре. Словно этот звук направил его глаза, Хэллек посмотрел на самый дальний извив кваната, туда, где бессовестней всего вода источалась в пустыню. Полные надежд на сад, планировщики съетча посадили там особое дерево, которое обречено, если только водный поток не удастся быстро восстановить. Хэллек поглядел на глупый свешивающийся плюмаж ивы, обдираемой песком и ветром. Для него это дерево символизировало новую реальность и его самого, и Арракиса в целом.

«Мы оба здесь чужаки».

Они уже совещаются в съетче, какое решение им принять, но им могут пригодиться хорошие бойцы. Хорошие мужчины контрабандистам всегда нужны. Хотя Хэллек не питал особых иллюзий. Контрабандисты этого века совсем не те, что приютили его много лет назад, когда он бежал из павших владений своего Герцога. Нет, это была новая поросль, быстро соображающая, как нажиться.

Он опять сосредоточил свой взгляд на глупой иве. И подумалось ему, что бури новой реальности могут снести этих контрабандистов и всех их друзей. Могут снести Стилгара с его хрупким нейтралитетом, а вместе с ним и все племена, сохраняющие верность Алии. Все они стали колониалистами. Хэллек видел, как это происходило раньше, отведал горький вкус этого в своем родном мире. Он видел это ясно, припоминая манерность городских Свободных, структуру пригородов, и то, насколько даже в этом закутке контрабандистов стираются безошибочно узнававшиеся черты деревенских съетчей. Деревенские съетчи становились колониями крупных городов. Они научились носить ярмо с мягкой прокладкой, загнанные в него своей жадностью, если не своими суевериями. Даже здесь, особенно здесь, в людях узнавались повадки покоренного населения, а не действительно Свободных. Они были насторожены, скрытны, уклончивы. Любая демонстрация власти становилась предметом ненависти — любая власть: Регентства, Стилгара, их Собственного Совета…

«Мне нельзя им доверять», — подумал Хэллек. Печально. Ушли прежние взаимные уступки свободных людей. Старые обычаи свелись к ритуальным словам, их истоки утрачены памятью.

Алия хорошо сделала свою работу, карая оппозицию и награждая за помощь, наугад тасуя силы Империи, скрывая главные элементы ее имперской власти. Шпионы! Великие боги, у нее наверняка есть шпионы!

?Если Свободные останутся в спячке, она победит», — подумал он.

Дверь позади него скрипнула и открылась. Вышел служитель съетча, по имени Мелидес: коротышка, с телом, похожим на тыкву и переходившим в тоненькие ножки, уродство которых лишь подчеркивал стилсьют.

— Ты пришли, — сообщил ему Мелидес.

И что-то хитрое и лицемерное послышалось Хэллеку в интонациях этого голоса — вполне достаточно, что Хэллек понял: убежище ему здесь — только на короткий срок.

«Только до тех пор, пока я не угоню один из их топтеров», — подумал он.

— Моя благодарность Совету, — произнес он. И подумал о Эзмаре Тьюке, в честь которого был назван этот съетч. Эзмар, давно павший в результате предательства, перерезал бы горло этому Мелидесу, едва взглянув на него.

— Почему я не испытываю скорби? — Алия адресовала этот вопрос в потолок своего маленького приемного покоя, помещения, которое она могла пересечь за десять шагов в одном направлении и за пятнадцать шагов в другом. В нем были два высоких и узких вида, смотревшие за крыши Арракина на Защитную Стену.

Был уже почти полдень, солнце так и выжигало плато, на котором был построен город.

Алия опустила взгляд на Бура Агарвиса, бывшего Табрита, а теперь служителя Зии, руководившей Храмовой стражей. Агарвис принес известия о том, что Джавид и Айдахо мертвы. Вместе с ним вошла толпа лизоблюдов, служителей и стражей, и еще больше их толпилось снаружи, показывая, что им уже известно сообщение Агарвиса.