Фрэнк Герберт - Мессия Дюны

Стилгар нахмурился и сказал:

— Мне часто приходится говорить не то, что я думаю. Это называется дипломатией.

— Тогда давайте откажемся от дипломатии, — предложила она. — Разве так уж необходимо мне было идти пешком? Я старая женщина.

— Нужно было показать вам, каким бессердечным я могу быть, — сказал Пол. — Так вы лучше оцените великодушие.

— Вы смеете использовать такие приемы с Бене Джессерит?

— В великих деяниях заключен особый смысл, — ответил Пол.

Она колебалась, взвешивая его слова.

— Говорите, что вам нужно от меня, — пробормотала она.

Алия взглянула на брата и кивнула в сторону занавесей за троном. Она знала, чего добивается Пол, но ей это не нравилось. Можно назвать это диким пророчеством: она не желала принимать участие в этих торгах.

— Поосторожнее со мной, Императором, старуха, — сказал Пол.

«Он назвал меня старухой тогда, будучи ребенком, — вспомнила Преподобная Мать. — Он напоминает мне о моей роли в прошлом? Я тогда приняла решение. Должна ли я отступить от него сегодня?» Она чувствовала ответственность момента, ноги ее дрожали. Мышцы кричали об усталости.

— Путь был долог, — сказал Пол, — и я вижу, вы устали. Перейдем в мою комнату за троном. Там вы сможете сесть. — Он сделал знак Стилгару и встал.

Стилгар и гхола подошли к ней и помогли подняться по ступеням. Вслед за Полом все прошли в проход между занавесями. Она поняла, почему ее принимали в Большом зале — зрелище было рассчитано на стражей и наибов. Значит, он их опасается. А сейчас — сейчас он проявляет благорасположение к Бене Джессерит. Она почувствовала чье-то присутствие сзади и, оглянувшись, увидела Алию. Глаза молодой женщины блестели так зловеще, что Преподобная Мать содрогнулась.

Комната за троном в конце коридора оказалась двадцатиметровым кубом из пластали, с желтыми глоуглобами и оранжевыми занавесями пустынных тентов по стенам. В ней находился диван с маленькими подушками. На низком столике стояли хрустальные сосуды с водой. Чувствовался слабый запах меланжа. После огромного зала комната казалась крохотной.

Пол усадил ее на диван и встал перед ней, изучая древнее лицо стальные зубы, глаза, прячущие больше, чем открывающие, кожа с глубокими морщинами. Он знаком указал на сосуд с водой. Она отрицательно покачала головой, причем у нее выбился клок седых волос.

Пол негромко сказал:

— Я буду торговаться с вами за жизнь моей любимой.

Стилгар прокашлялся.

Алия нащупала рукоять крисножа, висевшего у нее на поясе.

Гхола с непроницаемым лицом, с металлическими глазами, устремленными в пространство над головой Преподобной Матери, остался у двери.

— У вас было видение о моем участии в покушении на ее жизнь? спросила Преподобная Мать. Она по-прежнему следила за гхолой, странно встревоженная им. Почему она чувствует угрозу с его стороны? Ведь он орудие заговора.

— Я знаю, чего вы хотите от меня, — сказал Пол, оставив без ответа ее вопрос.

«Значит, он только подозревает», — подумала Преподобная Мать. Она взглянула вниз, на концы своих туфель, высовывающихся из-под края черного платья. Туфли и платье несли на себе следы заключения: грязные, мятые. Она оживилась, но скрыла свою заинтересованность за сжатыми губами и полузакрытыми глазами.

— Какую цену вы предлагаете? — спросила она.

— Вы можете получить мое семя, но не меня самого, — сказал Пол. -Ирулэн будет изгнана и оплодотворена искусственным путем.

Оцепенев, Преподобная Мать затем взорвалась:

— Вы не посмеете!

Стилгар сделал шаг вперед.

Гхола беззаботно улыбнулся.

Алия внимательно посмотрела на него.

— Не будем обсуждать запреты вашего ордена, — сказал Пол. — Я не желаю слушать разглагольствования о грехе, мерзости или верованиях, оставшихся со времени прошлого джихада. Для своих планов вы можете получить мое семя, но ребенок Ирулэн не будет сидеть на моем троне.

— Ваш трон, — усмехнулась она.

— Мой трон!

— Кто же даст Императору наследника?

— Чани.

— Она бесплодна.

— Она ждет ребенка.

Невольный прерывистый вздох показал, как она потрясена.

— Вы лжете! — выпалила она.

Пол предостерегающе поднял руку, когда Стилгар шагнул вперед.

— Мы уже два дня знаем, что она носит моего ребенка…

— Но Ирулэн…

— Только искусственным способом. Таково мое предложение.

Преподобная Мать закрыла глаза, чтобы не видеть его лица. Проклятие! Бросить ордену генетическую кость таким постыдным образом! Ее переполняло отвращение. Учение Бене Джессерит, уроки Бутлерианского Джихада — все запрещало такое действие. Никто не смеет унижать высочайшее деяние человека. Ни одна машина не может функционировать, как человеческий мозг. Ни словом, ни делом нельзя допустить, чтобы человек рождался на уровне животного.