Сергей Лукьяненко - Осенние визиты

Заров почувствовал, что сходит с ума. Прицелился снова, в голову, а Визитер все пытался что-то сказать, но не мог сдержать крик, он все-таки не привык к боли, ему, наверное, было очень больно и страшно, но то, что он подарил бы миру, уже умея убивать…

– Ярослав Сергеевич, не мучайте его… – Кирилл, послушно стоявший в стороне, шмыгнул разбитым носом. – Это же просто…

МЫ СПОСОБНЫ ЛИШЬ НА ТО, ЧТО МОГУТ ПРОТОТИПЫ – ХОРОШО, ЧТО ТЫ ЭТОГО НЕ ЗАБЫЛ…

Идиот!

Кирилл мог убить Илью.

Визитер – нет.

Заров повернулся, и пистолет словно сжалился над ним, перестал дрожать, и в глазах настоящего Визитера мелькнула досада и растерянность, обида спортсмена, споткнувшегося перед самым финишем…

Он попал.

Визитер, Посланник Развития, последний из оставшихся, повалился на холодную землю.

Кирилл уже не кричал, всхлипывал, зажимая плечо.

– Прости, – сказал Заров. – Кириллка, прости…

Это было нечестно и даже трусливо. Просить прощения, теперь. Прощения все равно больше не было, во всем огромном мире, где жили счастливые люди, которым не приходилось никогда убивать женщин и детей, перед которыми не вставал выбор – в кого стрелять, которым не довелось вынимать себя из петли и смотреть в пыльные зеркала. Он сам прошел этой дорогой, на которой не было ни доверия, ни любви, ни звезд. Выбирая меньшее зло, и оправдывая целью средства.

– Я…ярослав Сергеевич… – Кирилл дышал тяжело, и как-то сонно. – Пистолет… вытрите… и вложите… Илье… в руку… А я этот, Визирю… попробую…

Заров повернул голову, вглядываясь в Кирилла, левой рукой вытирающего «Беретту» о пальто Хайретдинова.

– Думаешь, нам кто-то поверит, малыш?

– Ну… мы же умеем… врать?

Пальцы Карамазова были сжаты в кулак, он, наверное, не хотел снова касаться оружия. Но Заров еще, в отличие от него, жил, и киллеру пришлось взять пистолет.

А самым главным было то, что Карамазов больше не улыбался.

Когда вертолетный прожектор наконец замкнул их в круге света, они просто лежали, глядя друг на друга. Мегафонный рев приказывал мертвецам бросить оружие, а они просто смотрели друг другу в глаза. Выныривали отовсюду люди в камуфляже, и Ярослав знал – четко и ясно – что для начала на них оденут наручники, и лишь потом подумают о милосердии.

Но пока еще было несколько секунд, и они не отводили взгляд, ища в чужих глазах то ли понимание, то ли ту смешную и глупую жалость, которой почему-то нашлось место.

Снег в колеблющемся конусе света был колким и чистым, как бриллиантовая пыль. Под его хрупкой пеленой все равно оставались осень и грязь.

Но они не собирались смотреть так глубоко.