Эйв Дэвидсон - Истоки Нила

С твердой вежливостью м-р Энхалт опроверг это высказывание. «Я знаю, что он получит премию, — сказал он, — и намерен его прочесть, но я имел в виду „Зеленую стену“. Так уж случилось, что этот совсем коротенький рассказик тринадцать раз отсылали обратно, а потом его приобрел за ничтожную сумму журнал, подбиравший обычно остатки крушений, но он принадлежал к числу тех, которые Бобу нравились больше всего. Он улыбнулся Филлипсу Энхалту, Филлипс Энхалт улыбнулся ему, Стюарт просиял и заказал выпивку.

Официант, принесший бухалово, передал Бобу Розену сложенный листок бумаги. «Его оставила дама», — сказал он. «Какая дама?» — «Блондинка». Литературный агент и работник по рекламе улыбнулись, обменялись подходящими к случаю замечаниями, а Боб скользнул взглядом по записке, заметил, что почерк — его собственный, не разобрал, что там написано, скомкал ее и запихал в карман.

— М-р Энхалт, — сказал Стюарт, уставившись на своего клиента темными глазами под большими веками, — занимает весьма значительное положение в компании Резерфорда: у него угловой кабинет.

Мягкая, чуть усталая улыбка Энхалта, который сменил тему и заговорил о своем доме в Дариене и о том, как он сам лично над ним трудится. Меж тем они покончили с напитками и пешком отправились в ресторан в нескольких кварталах от бара.

Боб испытал невероятное облегчение, заметив, что Энхалт не стал заказывать яиц-пашот с тертым шпинатом, мелко нарезанной солонины или чего-нибудь в такой же степени простого, полезного, отвратительного и в некотором роде подавляющего склонности самого Боба. Энхалт заказал утку, Стюарт — бараньи котлеты, а Боб выбрал рубец с луком.

— Джо Тресслинг говорит, что вы собираетесь написать что-нибудь для сырной программы, — сказал Энхалт, когда они начали приводить в беспорядок блюдо с солениями. Боб слегка приподнял брови, улыбнулся. Стюарт с мрачной задумчивостью разглядывал внутренности маринованного помидора, как бы повторяя про себя: «Десять процентов от 17 долларов 72 центов, права Монегаск на детектив».

— В нынешнее время в Соединенных Штатах едят больше сыру, чем двадцать пять лет назад, — продолжал Энхалт. — Гораздо, гораздо больше… Из-за рекламы? Такой, как «Час тети Кэрри?» Повлияла ли она на вкусы публики? Или… вкусы публики переменились, скажем, по иным причинам, а мы просто скользим вместе с волной?

— Человек, который смог бы ответить на этот вопрос, — сказал Боб, позавчера умер.

Энхалт сделал выдох. «Откуда вам известно, что он это мог?»

— Он так сказал.

Энхалт, державший в руке недоеденный маринованный огурчик, осторожно положил его в пепельницу и наклонился вперед. «Что еще он говорил? Старик Мартенс, я хочу сказать. Вы ведь имеете в виду старика Мартенса, верно?»

Боб сказал, что так и есть, и добавил, неумышленно солгав, что ему предлагали за подобную информацию тысячу долларов, но он отказался. Не успел он поправиться, как лицо Энхалта, обычно чуть розовое, приобрело чуть ли не красный цвет, а глаза Стюарта Эммануэля стали огромными и засверкали; оба они в один голос сказали: « Кто предлагал ?..»

— Что выходит из трубы?

Стюарт пришел в себя первым (Энхалт сидел, уставясь в одну точку и ничего не говорил, пока краска отливала от его лица) и сказал: «Боб, это не шутка. По этой причине мы здесь и встретились. Тут замешаны очень большие деньги, для тебя, для меня, для Фила Энхалта, для, ну, для всех. Практически для всех. Так что…»

У него вырвалось. «Для Т.Петтиса Шэдвелла?» — спросил Боб.

Это произвело, как говорили в доатомную эпоху, электрический эффект. Стюарт издал нечто среднее между стоном и шипением, очень похожее на звук, который издает человек, доверчиво спустивший штаны и вдруг совершенно неожиданно севший на льдинку. Он вцепился в руку Боба. «Вы ничего, упаси Боже, не подписывали ?» — провыл он. Энхалт, который в прошлый раз покраснел, теперь побелел, но по-прежнему сохранил некоторую застенчивость, а потому лишь положил руку на обшлаг пиджака Боба.

— Он — хам! — сказал он дрожащим голосом. — Он — свинья, м-р Розен!

— «Презреннейший из всех людей на свете», — процитировал м-р Розен. («Именно», — сказал Энхалт.)

— Боб, вы, упаси Боже, ничего не подписывали ?

— Нет. Нет. Нет. Но у меня появилось ощущение, что секретов с меня вполне хватит. И если я не получу информации, что ж, господа, я и пуговицы не расстегну. — Подошел официант с едой и согласно правилам и обычаям союза официантов подал каждому не то блюдо. Когда они с этим разобрались, Стюарт доверительно сказал: «Да, конечно, Боб. Информация. Ну разумеется. Нам нечего скрывать. Скрывать от вас, — сказал он со смешком. — Давайте беритесь за еду. Я буду есть и говорить, а вы ешьте и слушайте».