Валентин Юрьев - Отбросы

Господи, чего он несёт? Мне хочется побить этого всезнайку, который спокойно, как гнойник, трепарирует содержимое моих мозгов, но в его словах столько странной правды, что ответить нечего, а он болтается по всему отсеку со своими трубками и продолжает свою пытку.

— Что такое — "Любовь?!" Чушь собачья и больше ничего. Нам всю жизнь вдалбливают, что дети должны любить родителей, а ещё бабушек и дедушек, да ещё и "ближнего своего", потом ещё друга и товарищей по партии и ещё чёрт знает кого! А на самом-то деле все мы любим только самих себя, это уж истина, Кэп.

— А дети как же?

— А что — "дети"? Дети, это первобытный инстинкт. Вон, многие любят кошек гладить, так это же не любовь.

— Никак не пойму, но ведь дети — не кошки, как это можно сравнивать, чушь какая-то.

— Сам ты чушь! Ты врубись в мысль, не спеши, вдумайся, потом ругайся….не-е-е… помолчи уж, раз разговор зашёл… Дети только тем отличаются, что кроме мягкой шерсти у них есть мягкие ручки, и умненькие глазки, и вообще, Природа- матушка сделала так, что мы всех детей заочно любим за один только вид, который нас умиляет до соплей.

Хоть своих, хоть собачьих, даже поросяток и крокодильчиков! Почему? Да просто потому, что нам это приятно! Ты же не считаешь своим достижением то, что тебе нравится глазеть на женские ножки? Да, ладно, не суетись, знаю я, знаю…. Это инстинкты, Кэп, примитив, и вся твоя так называемая "любовь" — это просто комплекс первобытных позывов умноженных на такое же чванливое самолюбие!

— Док, но мы же болеем за них, готовы отдать свою жизнь, сколько таких случаев… Вон в Китае раскопали древнюю могилу, там после наводнения грязью внезапно завалило несколько матерей с детьми, а недавно скелеты раскопали. Так вот, все матери накрывали малышей своими телами. Все! Это факт?

— Не знаю, не читал. Только чего же здесь особенного? Я и говорю — инстинкты! И правильно, любой зверь за своего ребёнка горло передерёт. Только при чём тут любовь? Мы их просто пожизненно обожаем и всё! Фатум!

А теперь ещё прибавь людское тщеславие пустое, когда оно, кровинушка, стишок прочитает лучше других, станцует в платьице, тогда тебя изнутри гордость распирает, вот, мол какой у меня!… Фото с цветочками, бантик дурацкий или бабочку на шею, а оно ему надо?…У тебя трое, кажется?

— Четверо!

— О-о-о, видишь, как ты голосом нажал, "четверо!", тоже ведь себя уважаешь за то, что ты такой самец! Что ты, Кэп, какая же тут "любовь"? Это всё самоутверждение!

Я с ужасом понимаю, наконец его мысль и моё существо проваливается в бездну черноты, потому что всё сказанное доктором не открытие, многие такие мысли и меня раньше мучили, но я загонял их вглубь сознания и запирал на громадный замок.

Если этот замок сломать, то получится, что все высокие слова о служении, любви и самопожертвовании — пустой звук и жизнь вообще не имеет никакого смысла кроме пошлого ублажения своей персоны.

Тогда получается, что абсолютно равные права имеет и тот, кто лелеет свои инстинкты, совершая добрые поступки и называя это любовью, и тот, кто не произносит высоких слов, а просто хапает себе по праву сильного. Каждый ублажает себя. И всё!

Многое вытекает из такой простой мысли.

Но не хочется так просто сдаваться и я ещё лезу в драку за чистоту моральных основ бытия.

— Ладно, Док, а женщины? Разве у тебя не было потерь, от которых хотелось под поезд? Разве ты не страдал, не мучился, не воспарял к небесам, не писал стихи при луне?

— Ты, дорогой, весь переполнен штампами. Мало ли куда я воспарял и чего писал. Ты вот, когда голодный, разве не возбуждаешься при виде вкуснятины, а от запаха горячего супа разве не сходишь с ума?….. В любых чувствах могут быть обострения. Ты ведь у нас человек науки, так?

— Ну, сейчас-то вряд ли, но когда-то да, конечно…

— Тогда вспомни, были у тебя моменты острые как вспышка света, когда ты внезапно постигал истину, когда тебе приоткрывалась тайная дверца познания? Вспомни, был ли ты тогда счастлив до небес? А когда на вершину залезал? Или когда письмо получал, которого ждал два месяца?…А?

Тут он попал в точку. Я был. Я много раз был на пороге маленьких открытий, удач, невероятного счастья, от которого чувствовал себя невероятным гигантом интеллекта и везения. Приходится сознаваться, хотя мозг мой не хочет терпеть поражение в нашей спонтанно возникшей битве и судорожно мечется по неведомым кладовым моей памяти, как король по доске в поисках спасения от мата.

— Был, конечно. Но это же разные вещи!