Журнал «Если» - «Если», 2011 № 01

Вид из упомянутых окон, с тех пор как Венера превратилась в горошину далеко позади, а затем и вовсе затерялась в море звезд, открывался тоже не сверхувлекательный. Я продолжал придирчиво изучать то, что мы с Дубль-Ильвой уговорились считать эклиптикой: может, вот это или, пожалуй, вон то — Земля…

— Ильва…

Она подплыла, чтобы вместе со мной выглянуть в иллюминатор. Она уже привыкла, что иногда я зову ее так, хотя я видел, что она по-прежнему не считает это правильным. Но обращаться к ней Дубль-Тело или Сорок-Сорок-Восемь тоже было неправильно. Я сказал:

— Вон та красная искорка — Марс?

— Возможно. — Потом она велела: — Проведите к красной искре линию из центра видимого солнца. Видите в промежутке две желтые крапины?

— Угу.

— Одна — это Венера, откуда мы прилетели, другая, если я верно оцениваю ее движение, — Земля.

А? Я сказал:

— Для Земли она недостаточно голубая.

— Верно. Зрение у вас намного острее, чем у немодифов, мистер Зед. А Луну вы видите?

Я напряг глаза. На долю градуса отвел взгляд и всмотрелся еще пристальнее.

— Нет.

— Судя по орбите, это вполне может быть Земля.

Ладно. Мы в какой-то другой вселенной. Почему бы здесь по орбите Земли не кружить какой-то другой планете? Ведь на месте Венеры была вовсе не Венера.

Дубль-Ильва сказала:

— Посмотрите вдоль той же линии влево. Видите оранжевое пятнышко?

Я видел.

— Юпитер? Ух какой яркий!

Она кивнула.

— Сатурн, вероятно, с другого борта. Во всяком случае, я не могу его отыскать.

— И?..

Она сказала:

— Мне кажется, мы летим туда.

Я обнял спутницу за плечи и привлек к себе, с радостью ощутив ее чрезвычайно человеческое тепло; чем больше надоедал полет, тем чаще я проделывал нечто подобное. Думаю, ей это тоже нравилось, хотя как знать? Ее Самость Ильва перемудрила, привив дубль-телам вкус к тому, чем они занимались.

Иногда, в редкие дни, когда меня заносит в штаб-квартиру ВОЛа, в мой кабинет, я люблю сесть перед урной с прахом Сары и предаться раздумьям. В молодости я считал объятия-поцелуйчики, на которые обожает напрашиваться женский пол, смешным и глупым чудачеством вроде бальных танцев, придуманным для того, чтобы застолбить право на близость с мужчиной, не расплачиваясь за это постелью.

Сара помогла мне понять: в них все-таки, возможно, что-то есть.

Извини, что угробил тебя, малыш. Житуха была увлекательная.

Я сказал:

— Оддни.

Дубль-Ильва пытливо взглянула на меня.

— Одни? — Чахлая искра человеческого изумления. — На борту множество человечков, мистер Зед. Почему одни?

Я расхохотался, дивясь, до чего настоящей она становится.

— Оддни звали дочь Орма и Ильвы. Тихоню.

Недоуменный взгляд.

— Дочку Ильвы Йоханссен звали…

Я приложил палец к ее губам: ш-ш-ш.

— «Рыжий Орм». Франц Гуннар Бенгтссон.

— Книга? — Взгляд у нее сделался рассеянным. — Ильва читала такую, читала давно, своим родным детям, когда те были маленькие. Сюжет в мой банк памяти так и не внесли.

Меня вдруг пронзила жалость.

— В детстве я читал эту книжку раз пятьдесят. Хочешь, перескажу?

На меня взглянули очень широко раскрытые глаза, в которых я увидел нечто совершенно необъяснимое, глянец поволоки, сильно смахивавшей на непролитые слезы.

— Хочу, мистер Зед. Пожалуйста.

Ты вовсе не Оддни, милая копия, но пусть будет так, сойдет. А «мистер Зед»? Я вовсе не мистер Зед, но тоже сойдет. Какой тебе смысл звать меня Алан Берк? Алан Берк умер в тюрьме на исходе две тысячи двадцатых.

И я начал:

— «Немало беспокойных людей подалось из Сконе вслед за Буи и Вагном, но не было им удачи в заливе Хьорунгаваг; иные же пустились за Стюрбьёрном в Упсалу и пали там с ним вместе» [17] Перевод Екатерины Чевкиной. .

Прежде чем рассказ завершился, Другой Юпитер в иллюминаторе чудовищно вырос; оранжевый, светящийся изнутри, он висел в черном небе как китайский фонарик. Потом внизу под нами взбухла желто-бело-голубая планета, корабельные двигатели врубили форсаж, и нас прижало к полу.

Прежде чем рассказ завершился, я заметил, что Оддни стала для себя реальной. И задался вопросом, чем же закончится наша с ней история.

Корабль, содрогаясь, пронизал толщу уплотняющейся атмосферы (небо за иллюминаторами налилось лиловой синевой) и совершил жесткую посадку. Я задумался, чему в таблице иновременных аналогов должна соответствовать эта планета — Ио, Европе, Ганимеду, Каллисто? Наверняка ни одной. Она напоминала пристроенную на орбиту недовыходца-в-звезды Юпитера терраформированную Луну, вплоть до пяти сообщающихся морей на обращенной к нам стороне.