Журнал «Если» - «Если», 2011 № 02

Сергей Шикарев

Новый роман Вячеслава Рыбакова «Се, творю» — вторая часть дилогии, начатой книгой «Звезда Полынь». Книга создавалась в техно-романтическом ключе: надо поднимать фундаментальную науку, нужны новые технические достижения, покуда великий физ-мат-железячный потенциал СССР, созданный колоссальными трудами, не заржавел и не разрушился без возврата. Почему бы не начать с космоса? Особенно если учесть тот факт, что кое-какие олигархи читали в детстве НФ и помнят, как пели им в мечтах звездные маяки…

Под занавес первого романа появился наукоград с говорящим названием «Полдень-22», патронируемый государством, крепко набитый инвестициями частных лиц и занимающийся разработкой новейших космотехнологий. Фантастики — ноль. Но совершенно ясно было, что на этом дело не кончится, и фантастика обязательно появится во второй книге: обещал же автор космос…

Вторую часть предвкушали трепетно. Многие говорили: «Допустим, в художественном смысле от Рыбакова ждали большего… Но идея-то уж точно верна! И надежду он вселяет правильную! Только бы не испортил, только бы не испортил…»

Так вот — не испортил.

Хотя сделано все не так, как можно было предполагать по первому роману. Ружья, висящие на стенах, оказались аккуратно заменены новыми ружьями. Эти, последние, все-таки бабахнули.

Итак, наукоград «Полдень-22» какое-то время занимался совершенствованием того, чем уже располагает наша космонавтика. И это были весьма полезные приобретения, но… правительство воспринимало копошение ученой братии в традиционном ключе: как повод для развесистой пиар-кампании. Скоро чиновники лишили наукоград реальной помощи. Вслед за государственными мужами от «Полдня» отвернулись олигархи — все, кроме одного. Горько? Да. И, по большому счету, реалистично. Если отойти на шаг от литературы и на мгновение задуматься о качестве политической элиты, которой принесли в самые ладони такой подарок, то поневоле согласишься с Рыбаковым: дура-элита наша всегда найдет способ колоть орехи звездолетами… Ее ведь такие вещи не интересуют. Если нельзя продать, если даже покрасоваться на ТВ-экране, нежно прижавшись к ракетной дюзе, можно лишь разок-другой, а потом event исчерпан, то зачем, спрашивается, весь этот ваш космос? «Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать».

Однако прорыв все-таки произошел. Вместо орбитального самолета или иного предсказуемого новшества один из главных героев — русский мудрец не от мира сего Журанков — разработал технологию нуль-транспортировки, основанную на эвереттике. НФ-возрожденцы должны записать очко на свой счет: научное обоснование, философия и методология открытия прописаны фундаментально. Так, как это делали в «твердой» НФ 1950-1960-х годов.

Правда, ядро этой технологии имеет не научное, а, скорее, религиозное обоснование. Мироздание устроено так, что высшие его планы не позволяют миру обрушиться в бездну и время от времени посылают ему спасительные подарки. По-христиански это звучит просто: Бог помог. Рыбаков — сторонник своего рода конфессионального синкретизма (и автор этих строк ему здесь не сочувствует) — пытается выстроить общую для традиционных религий линию: хорошие, нравственные люди не пропадут — Небо не даст пропасть. Конструкция выходит спорная, но хотя бы добрая, милосердная, и за то спасибо петербургскому фантасту.

Появление духовно-научной Нуль-Т должно бы вселить в читателя оптимизм. Но гораздо больше надежды вселяет (и, думается, с литературной точки зрения значительно лучше «сделано») совсем другое. Журанков, создатель новой технологии, трагически гибнет. Замутненный, кривой мир, где у мудреца ненадолго появился шанс реализоваться, словно бы не простил ему творческой удачи. Отомстил. Сожрал, а потом похоронил страшно и безвестно. Но у мудреца осталась смена: сын и его возлюбленная. Те, кто сможет вывести дело Журанкова на торную дорогу. Те, кто доставит олигарха-романтика (единственного, кто еще давал деньги на «Полдень») на равнины Марса. Те, кто знает, как драться с кривизной мира в самых ее страшных и безжалостных проявлениях.

Рыбаков обнадеживает читателя: старшее поколение не напрасно жило, сберегая от порчи свой нравственный идеал, ведь его удалось передать детям. А те, молодые, покрепче будут, их труднее сбить с ног.