Александр Шалимов - Окно в бесконечность. Рассказы и повесть

Дядя Митрофан безнадежно развел руками.

- Ты же видел, Альбин. Сейчас это невозможно. Мышь не проскочит. И от них никого нет. Может, летом…

Наступила весна. Зацвели черешни. Теплым ветром дышало море. Стоя в темном винограднике, Альбин подолгу слушал гул прибоя и иногда чему-то улыбался.

- Ну, как со связью, не налаживается? - спросил однажды дядя Митрофан.

Юноша грустно покачал головой.

- Может, тебе какой инструмент нужен?

- Нет.

В другой раз, спустившись в погреб к Альбину, дядя Митрофан поинтересовался:

- А где ты свой передатчик держишь? В случае обыска, если бежать придется, не найдут его?

- Какой передатчик?

- Ну этот, как его, - радио или что…

- Ах, это! Не беспокойтесь, Кузьмич. Он всегда со мной. Если бежать, то только с ним.

Юноша распахнул пиджак и показал пояс с двойной портупеей, плотно охватывающей грудь.

- Вот здесь, но не действует… Альбин покрутил блестящие диски на портупее и безнадежно махнул рукой.

- Хитро придумано, - заметил дядя Митрофан, - однако неувязка получилась. Видно, новый образец, военного времени.

- Новый.

- Вот то-то и оно. Лучше было старый взять.

- Старого нет. Это первый… - начал Альбин и умолк.

Однажды вечером Альбин сидел на веранде. Солнце зашло, и сумрак постепенно окутывал притихший город. Над горами сгущались тучи. Все чаще полыхали яркие зарницы.

Евдокия Макаровна принесла самовар, принялась разливать жиденький желтоватый чай, заваренный из розовых лепестков. Вдали громыхнуло.

- Первая гроза, - промолвила старуха и потерла уголком платка сухие глаза.

Маленькая взъерошенная птичка с писком влетела на веранду и закружилась под потолком, задевая за стены и ударяя в стекло серенькими крыльями и тонким клювом.

- А чтоб тебя! - недовольно крикнула Евдокия Макаровна, замахиваясь тряпкой. - Сейчас стекла побьет. Киш!

Птичка заметалась еще стремительнее, ища выхода.

- Не нужно, - быстро сказал Альбин, вставая. - Ее кто-то испугал. Надо успокоить…

Он засвистел сквозь зубы тихо и мелодично, потом протянул ладонь. Маленький ночной гость, сделав последний круг под потолком веранды, опустился прямо в руки Альбина.

Евдокия Макаровна перекрестилась.

- Чудо, истинное чудо!…

- Просто она узнала друга, - улыбнулся Альбин. Он еще раз тихо свистнул, глядя на птичку; и она, словно отвечая, встрепенулась и чирикнула.

Альбин кивнул головой и, держа птичку на раскрытой ладони, вышел в сад. Здесь он свистнул снова, но уже иначе - коротко и угрожающе. Темная тень ночного хищника стремительно метнулась среди ветвей и бесшумно исчезла во мраке.

- Путь свободен, - сказал Альбин и легонько шевельнул ладонью.

Птичка взвилась в воздух, чирикнула и улетела.

- Людям помочь труднее, - сказал Альбин и вздохнул.

Евдокия Макаровна испуганно оглядывалась по сторонам. Расспрашивать Альбина она не рискнула.

Заскрипела калитка. Вернулся дядя Митрофан. Он был мрачен.

- Партизан поймали, - покашляв, кратко объявил он, - Один - лесник из заповедника. С ним девушка. Завтра порешат гады.

- Как порешат? - не понял Альбин.

- Повесят на площади. Народ сгонят для острастки и повесят. Уж и виселицы ставят…

- Что делается, господи! - прошептала Евдокия Макаровна.

Альбин встал, закусил губы, прошелся по веранде.

- Где они?

- Партизаны-то? - прищурился дядя Митрофан.

- Да.

- Известно где. В полицейский участок привезли. Во дворе в сарае заперли.

- Охраны много?

- Какая ночью охрана. Два - три полицая. Остальные по домам уходят. Там, брат, другое. Они на ночь сторожевых собак спускают. Близко не подойдешь - разорвут. Если и не до смерти загрызут, все равно тревогу поднимут. А казармы - рукой подать… Дом на отшибе стоит, да туда и днем никто близко не подойдет. Партизаны уже не раз пробовали его спалить. Сколько своих людей положили! Не вышло… Дела там в канцелярии на всех подозрительных хранятся, доносы разные, списки - кого в Германию отправлять. Проклятый дом… Много еще слез и крови из-за него прольется.

- Вы можете издали показать этот дом, Кузьмич? - подумав, спросил Альбин.

- Не дело затеваешь, милый, - вмешалась Евдокия Макаровна. - И сам пропадешь и его погубишь.

- Тихо, - угрожающе протянул дядя Митрофан. - Не твоего бабьего соображения маневр. Иди спать…

Громыхнуло совсем близко. Яркий зигзаг молнии расколол темное небо. В окна забарабанили первые крупные капли дождя.