Фредерик Уоллес - Из двух зол [сборник]

— Звучит интригующе, — сказал Жэдивер, отступая в сторону.

На самом же деле это звучало пострашнее смертного приговора. Альфа Центавра или подобные места — тяжелая работа по очистке почвы под пылающим или бледным солнцем. Вечная ссылка на планеты, которые отстали и всегда будут отставать в своем развитии от Земли. Годы надо добираться туда, даже со скоростью близкой к скорости света, и навсегда оторваться от людей.

— Я надеюсь, вы не забудете, — вздохнул робот. — Трудно сделать так, чтобы люди поняли… Но я вижу, вы поняли.

Он слишком хорошо понял, в чем тут штука. Вынырнув из Бюро космических путешествий, Жэдивер остановился и задумался. Разумеется, следовало бежать, но побег был равносилен самоубийству. Медленно побрел он назад, к своей квартире.

Собственно говоря, ничего странного в том, что полиция еще его не арестовала, не было. Они знали, что он находится на планете, что он должен на ней находиться. Они знали обо всем, что он предпринимает задолго до того, как он успевал что-либо сделать.

На постель он бросился, не раздеваясь. Кровать не предпринимала никаких попыток заставить его заснуть — да и не было необходимости — так он устал.

Утром Жэдивер проснулся от запаха еды. Комната, в которой он спал, оставалась погруженной в темноту, но он слышал, как в смежном помещении удовлетворенно кудахтала Кухня, готовя ему завтрак.

Перевернувшись на другой бок, Жэдивер сел и увидел, что он — не один.

— Коббер?

— Йях, — сказал Коббер. Он сидел очень близко, и Жэдивер не мог рассмотреть его лицо.

— Полиция их схватила, — сказал Жэдивер, стараясь незаметно достать автомат, но он исчез.

— Слышал. Я ожидал, но они не пришли.

Коббер помолчал.

— Вы, должно быть, пытались помочь им. Не так ли?

— Я их нашел и думал предупредить. Но — слишком поздно.

— Хорошо, что вы хотя бы пытались. Я проверял вас и не смог ничего найти. Но, должно быть, они придумали что-то новое, — добавил Коббер в раздумье.

— Это — новинка, — утомленно подтвердил Жэдивер. — И я не могу от нее избавиться.

— Расскажите. Думаю, я должен знать.

Сгорбившись в темноте, Жэдивер поведал о том, что с ним случилось.

— Плохо, — произнес Коббер после паузы.

Это прозвучало словно временная отсрочка приговора. Жэдивер знал.

— Мне нравился Бёрлингэм, — продолжал Коббер. — И Эмили тоже…

Бёрлингэм, конечно, неплохой парень. Эмили он видел раз или два, если считать последнюю ночь. Она заслуживала лучшей участи.

— Я не знаю этих полицейских, — сказал Жэдивер.

— Зато я знаю, и я их найду, — пообещал Коббер. — Мне нравилась Эмили.

Подобные намерения не сулят ничего хорошего, подумал Жэдивер, но в душе он одобрял его решение. Одним садистом станет меньше в вооруженных силах охраны порядка.

— Вам лучше бы уйти, пока есть возможность, — сказал Жэдивер.

Коббер рассмеялся.

— Я и собираюсь так поступить. Я знаю Венеру, и внутри меня нет шпиона.

Он поднялся, погасил свет и вытащил из-под кровати спаренный автомат.

— Возьмите. Вы нуждаетесь в нем больше меня.

Жэдивер поморгал благодарно глазами и взял оружие. Коббер верил ему.

Он поднялся.

— Позавтракаете?

— Нет, — ответил Коббер. — Я собираюсь последовать вашему совету и исчезнуть.

Подойдя к двери, он прислушался, приоткрыл ее и повернулся к Жэдиверу.

— Сообщите этому полицейскому, что я знаю столько фокусов со спаренными автоматами, что ему и не снилось. Я их продемонстрирую…

— Надеюсь, что я с ним не увижусь.

— А вы не обязаны. Они ему сами сообщат. Те, кто наблюдает за вами. Я надеюсь, что они это сделают.

Он приоткрыл дверь и исчез.

Кухня устала ожидать Жэдивера. Раздраженно прокудахтав, она прислала стол в комнату. Он механически сел и стал есть.

Не только расстояние, но прежде всего принцип действия устройства — вот что его занимало. Он не мог уйти от этой еще не решенной проблемы — ее следовало решить.

Во-первых, сведения передавались полиции с достаточной степенью точности. Ведь они оказались в состоянии предупредить ограбление. Неточно, но все же узнали, что во главе операции стоял Бёрлингэм и — сколько человек ему помогало. Знали приблизительно и дату.

Мысли, зрительные и слуховые ощущения, осязание и другие чувственные восприятия — вот что, теоретически, могла передавать печатная радиосхема.

Он мог исключить мысли. Никто еще не доказал, что мысли могут передаваться от одного человека к другому механическим или каким-то иным путем. Но это еще не причина, чтобы отбросить подобное предположение. Если они могли читать его мысли — бесполезно было что-либо планировать. Но все-таки он собирался обдумать один план.