Алексей Корепанов: А мне до них

КОРЕПАНОВ АЛЕКСЕЙ

А мне до них...

Скорее всего, Дрякин долго бы не обнаружил ничего такого или вообще ничего не обнаружил, если бы ушел разгружать халву и свежемороженую ставриду в свой универсам. Но в прошедший понедельник он, злой и нездоровый с похмелья, вдребезги разругался со старшей продавщицей Маслюковой, безнадежной, по его глубокому убеждению. врединой и ехидиной, потом отлучился пить пиво и отсутствовал часа два - таких жаждущих и страждущих, как он, в замызганную чебуречную набилось под завязку, все тоже были злые, без очереди не пускали, стояли стеной и на просьбы Дрякина взять пару кружек без сдачи не отзывались, а если и отзывались, то не так, как он хотел. Когда он вернулся, продавщицы сами разгружали хлебный фургон, директорша стояла тут же, а Маслюкова, увидев его, что-то зашептала ей, делая разные гримасы.

Потом, уже выслушав о себе много всякого, но не очень интересного, от распаренных продавщиц - день был жаркий, даром что середина мая, - Дрякин ожесточился, ушел в себя и от некоторого расстройства зацепил в торговом зале ящик с молоком. Ящик упал, бутылки разбились, забрызгав нерасторопных покупателей... В общем, в разгар рабочего дня директорша, перечислив все прошлые прегрешения Дрякина, предложила ему на выбор две статьи из кодекса законов о труде: увольнение за прогулы и увольнение по собственному желанию. Дрякин, не раздумывая, предпочел вторую статью и тут же изложил свое желание в заявлении.

Получив расчет и совсем расстроившись по поводу несправедливости человеческой, он два дня что называется "зпоупотреблял", неверной походкой курсируя между гастрономом, чебуречной и покосившимся строением, которым после смерти матери владел на правах личной собственности, а на третий день, проснувшись от бьющего в глаза расходившегося солнца, выполз во двор и сел на шаткую скамеечку под грушей, намереваясь после утреннего перекура добрести до сарая, пересчитать имеющуюся в наличии стеклотару и определиться со своим дальнейшим существованием.

Небо было чистым и радостным, в кустах зацветающей сирени веселились воробьи, на грядках зеленела трава, лопухи и что-то съедобное, в деревянных клетках у забора копошились кролики, ласково поглядывая на Дрякина беззаботными глазами. У воробьев и кроликов явно не болела голова.

Дрякин дымил "примой" и, потирая виски, хмуро глядел на сарай. Воздух возле серых рассохшихся досок внезапно словно сгустился, возникла в нем какая-то темная удлиненная масса, и несколько раз сверкнуло в этой массе бесшумно и ярко. Сверкнуло и исчезло, и что-то темное и удлиненное растворилось без следа, словно втянувшись в щель между серыми досками. Дрякин перестал тереть виски и, сделав усилие, поднялся со скамейки. Ничего он не сообразил, кроме одного: раз сверкало - значит, могло загореться, а там ведь у него в сарае и банки с краской, позаимствованные с предыдущей еще работы, и велосипед, и почти новые мешки, и прочего добра хватает. Опять же, стеклотара.

Он отпер дверь сарая, заглянул внутрь, принюхиваясь. В солнечных лучах, брызжущих сквозь многочисленные щели, суетились пылинки, свисала с потолка паутина, в углу сбились в пыльную отару пустые бутылки. Горелым не пахло. Дрякин направился к стене, в которую снаружи втянулась темная масса - его все еще пошатывало после вчерашнего, - споткнулся о лопату, лежащую на утрамбованном земляном полу, выставил перед собой руки, чтобы упереться в близкую стену, но руки его неожиданно прошли насквозь, не ощутив шероховатости досок, и он вывалился из сарая, не успев даже выругаться.

Упал он довольно удачно, на четвереньки, но от сотрясения, вызванного стыковкой с землей, в голове у него стало совсем нехорошо, боль ударила по глазам изнутри, взламывая черепную коробку, и он некоторое время так и стоял на четвереньках, зажмурившись и страдальчески сопя.

Когда он, стиснув зубы, приоткрыл-таки один глаз, то обнаружил под собой довольно странную, похожую на губку, низкую желтоватую растительность. По растительности неспешно передвигались какие-то мелкие блестящие букашки, тут и там виднелись проплешины свекольной почвы, изборожденной мелкими трещинами. Это настолько поразило Дрякина, что он, не щадя больше своей больной головы, открыл и другой глаз, одновременно подумав с тоской: "Допился!" Подобные случаи иногда обсуждались в чебуречной.

Однако картина абсолютно не изменилась.