Алексей Корепанов - Обыкновенная прогулка

- Чьи опыты?

- Опыты горькой жизни, - отрешенно ответила ПЛ. - Моей жизни. Таков наш удел - искать и не находить, стремиться и не достигать. Это из первого десятка. То, что я понял еще тыщи две с половиной, а то и все три литров назад. Счастье - призрак и мы принимаем за счастье то, с чем давно примирились. Тоже из первых... - ПЛ отрешенно крутила стакан и все более впадала в меланхолию. - Всю жизнь надеешься на будущее, а оно, обманчиво далекое, незаметно превращается в настоящее и - не успеешь и удержать, приостановить, вглядеться - оборачивается далеким уже прошлым, и чем дальше, тем труднее обманывать себя бодренькими мыслями о том, что, мол, все еще впереди...

ПЛ хлебнула "Изабеллу", отведала конфету, страдальчески мотнула головой и пригорюнилась. Говорила она медленно, с запинками, то ли вспоминая, то ли под действием поглощенных напитков, и очень серьезно.

- Так и умирают все прекрасные мечты наивной юности, умирают, чтобы никогда не возродиться, потому что возрождаться могла только птица Феникс, но ведь жила она лишь в сказках... Том второй. И вообще все наши дороги кончаются тупиками. Поэтому когда его спросили, зачем он жил, он ответил, что жил, потому что жили все. Такой, мол, обычай - жить. Там пошептались и спросили, стоило ли жить? Он ответил, что, по его мнению, не стоило... Там переглянулись и вынесли приговор: вернуть его и заставить в наказание прожить еще одну жизнь...

Слегка опьяневший небритый человек лет тридцати в сером пальто грустно и туманно посмотрел на Эдгара, вздохнул и тихо добавил:

- Он вздохнул и пошел жить. Том четвертый, мысль предпоследняя.

- А последняя? - Эдгар подался к серому человеку, с каким-то напряженным, болезненным, мучительным вниманием вглядываясь в его рано увядшее лицо.

- Жить, когда тяжело - жить вдвойне. Думаешь, я всегда таким был? Господи!.. Помню, лет десять назад... Осенью, в темном небе - падающие звезды. Красиво... А теперь и звезды не те, земляк. Скажешь, это звезды падают? Ошибаешься, земляк. Помойные ведра с орбитальных станций выбрасывают. Абсолютно достоверно, сам читал. Так вот и живешь, как в слоеном пироге. Слой - работа, слой - мысли твои, думы твои, фантазии... Слой - воспоминания. Грустно, земляк... Да, а про сюжетец я не забыл. Дохленький такой сюжетец, но уж чем богаты. Ты только послушай, земляк, какой эпиграф: "Мы - забытые следы чьей-то глубины". Александр Блок. А? Да под такой эпиграф просто грех не написать что-нибудь этакое... - Серый Человек ссутулился. - А у меня вот ерунда какая-то получается. Дохленький, очень дохленький сюжетец...

- Может, не надо? - осторожно спросил Эдгар.

- Надо, - расслабленно ответил Серый Человек. - Долги нужно отдавать.

Даже если взял в долг целую жизнь... А впрочем, как хочешь, земляк.

Может, ты и прав. Но знай - за мной не пропадет. Все равно всегда

одно и то же - думаешь, терзаешь мозги свои, воплощаешь... А потом

оказывается, что редкостная все это чушь, сумбур и штампы, да еще и выражено до тебя, только гораздо лучше. А ты не в силах передать даже сотой доли того, что хотел. Не можешь, хоть и пытаешься. Бледненько все выходит. Перечитаешь - и плакать хочется - до чего же убого!

Такие вот дела, земляк. Мучаешься, мучаешься - и в итоге получаешь то, что получаешь... Обидно!

Эдгар молчал. Серый Человек, задумчиво покачиваясь, смотрел в одну точку на поверхности стола и, судя по всему, все больше погружался в невеселые думы, замыкаясь, захлопываясь и уподобляясь черной дыре, в недрах которой, спрессованные гигантским давлением, перемешались пласты обиды и непонятости, отчуждения и горечи, униженного самолюбия и непомерного эгоизма, устремленности только на интересы собственного "я" и полного непонимания и даже более того - нежелания понимать р е а л ь н о с т и, внешнего мира со всеми сложностями и необходимостями его многочисленных отношений...

- В холодах зимы умираем мы... Забываемся, - бормотал, покачиваясь, Серый Человек, бормотал д л я с е б я, а не для Эдгара. - Но приходит май в наш унылый край... Возрождаемся... Зимний лед круша расцветет душа - и опять живем... После долгих слов бьют фонтаны слов... И опять поем... Песни в даль летят, в синеве парят, кружат хоровод... А потом опять будем засыпать - так из года в год...

Серый Человек замолчал, закрыл глаза, поставил локти на покачнувшийся столик и уперся лбом в сплетенные кисти. Шумно вздохнул.

- Но в какой-то час, роковой для нас, после злой зимы - хоть придет весна... Никогда от сна не проснемся мы... Прошуршит в ночи ветер вечности... И подхватит нас... Навсегда - зима и пусть кружит май - не откроем глаз... И думаешь... Думаешь... Вот исчезнешь ты, а кто о тебе вспомнит? Кто вспомнит?..