Алексей Корепанов - Озеро юности

Корепанов Алексей

Озеро юности

Виноват был свет. Точнее, его отсутствие. При свете можно читать, смотреть теяевиэор и не пришлось бы оставаться наедине со своими мыслями. Но света не было, а спать не хотелось. И еще назойливо шуршал по стеклу дождь.

Никитин сидел на кровати в гостиничном номере и разглядывал вешалку, притаившуюся в темном углу. Он сидел и думал, как все-таки это несправедливо: эа день он переделал кучу дел и командировку можно считать успешно эавершенной, но вот беда - в номере нет света! Автобус иэ этого захудалого городка пойдет только завтра утром и заняться решительно нечем. Бродить дождливым вечером по осенней грязи ему совсем не хотелось.

Дома было проще. Дома хозяйничала славная чета - Его Величество Телевизор и Ее Величество Книга. Хотя помогали эти коронованные особы далеко не всегда. И для тоски совсем не обязательно, чтобы шел осенний дождь.

И выходило, что главной хозяйкой была тоска. Да, она отступала перед экраном телевизора, пасовала перед интересной книгой, не смела показываться и на работе, но всегда подстерегала свое мгновение и немедленно заявляла о себе, стоило только погаснуть экрану и закрыться книге.

А здесь, в темном гостиничном номере, ей было и вовсе раздольно.

"Хоть бы заснуть поскорей", - подумал Никитин. Но спать не

хотелось. К тому же за стеной веселилась какая-то компания,

распевая протяжные песни, а в коридоре постоянно громко топали и то

и дело стучала входная дверь.

Тоска была его старой знакомой. И причину этой тоски он прекрасно знал.

Одиночество. Давнее-давнее одиночество.

Был когда-то у Никитина друг. Вместе сидели на лекциях в институте, вместе ходили на футбол и в студенческое кафе. Но студенческие годы прошли, Никитин уехал на запад, а друг уехал на восток и женился, и писем почти не писал, да и разве пишут друзьям женатые люди?

И остался Никитин один, а так как был он по натуре замкнут и тяжело сходился с людьми, то друзей на новом месте не приобрел. Сослуживцы оставались просто сослуживцами, а не друзьями. Никого у Никитина в этом городе не было, потому что попал он сюда по распределению и раньше вообще смутно представлял, где этот город находится.

Одиноким Никитин чувствовал себя и потому, что был не женат. По-настоящему влюбился он только однажды, в школе, и так истерзала его за четыре года эта школьная любовь, что до сих пор он боялся о ней вспоминать. Кто может сосчитать, сколько часов простоял он под окнами дома на тихом бульваре, кто может сосчитать количество взглядов и вздохов, и писем, которые сочинялись неделями, но так никогда и не были отправлены?

И самым тяжелым было то, что о любви его безмерной никто не знал. Черноглазая одноклассница так, кажется, и не догадалась, чем была для Никитина, и после окончания школы быстренько вышла замуж, родила и потолстела.

В институт он поступил, неся на плечах тяжелую ношу этой безмерной неразгаданной любви. В годы учебы он сторонился веселых компаний, что собирались в студенческом общежитии. Опять подвела его замкнутость. Любил он в те годы бродить вечерами под дождем, стоять на набережной, слушая тихий рокот речных трамваев.

Так и прошли студенческие годы. Почти забылась черноглазая одноклассница, но и замены ей не нашлось. А на работе все женщины были степенными, замужними - и оказалось, что в тридцать лет он все еще оставался одиноким. В таком возрасте несолидно уже ходить на танцы, чтобы завязать знакомство, а ресторанные знакомства он презирал. Не привлекал его этот флирт после трех рюмок водки, когда начинается глубокомысленная болтовня, от которой тошнит наутро.

Кроме одиночества у Никитина была еще работа. Размеренная работа, без крутых подъемов и неожиданных спадов, с периодическими выездами в командировки и составлением квартальных отчетов. Работа как работа, не хуже и не лучше многих других работ. Правда, вспоминал он порой слова римлянина Сенеки, которые где-то вычитал и записал, потому что они ему понравились но вспоминал, только уж если совсем прихватывало его одиночество. Слова эти он выучил наизусть и в такие вот моменты, когда накатывало, тихо говорил себе: "Подумай, как долго делал ты одно и то же: не одни лишь храбрецы или несчастливцы захотят умереть, но и те, кто поразборчивей".

Но при всем при том Никитин все-таки хорошо понимал, что мудрый римлянин занимал совсем уж максималистские позиции, которые вряд ли можно считать абсолютно правильными.