Алексей Корепанов - Прятки

Алексей КОРЕПАНОВ

ПРЯТКИ

И каким же маленьким стал теперь двор моего детства! Словно сжимался и сжимался он все эти годы, и все ниже к земле пригибались крыши его сараев, и все ближе подступала улица за забором, и совсем невысокой оказалась наша яблоня, и куст смородины стал редким-редким - не спрячешься под ним. И все-таки он остался собой, двор моего детства. Это был настоящий двор, не просто безликое место с детской площадкой и перекладиной для выбивания ковров между девятиэтажными коробками, а Двор, огороженный забором, с деревьями, сараями и поленницей, с палисадником, заросшим георгинами, мальвами и золотыми шарами, с двумя воротами и дырой в заборе. Здесь, под этим тополем, мы собирались и играли до темноты, и даже в темноте бегали между деревьями с карманными фонариками. Мы собирались в кружок под тополем и начинали считаться: "Стакан, лимон - выйди вон. Стакан разбился лимон покатился", "Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана. Буду резать, буду бить - все равно тебе водить".

Считалок у нас было великое множество. Тот, кому выпадало водить, вставал лицом к стволу тополя, а мы разбегались по необъятному двору и прятались за деревьями, сараями и кустами, в поленнице, в подъездах, за скамейками и в зарослях лопухов.

Почему именно о прятках вспомнил я, вновь очутившись во дворе детства? Да потому, что у тополя одиноко стоял рыжеволосый мальчуган в зеленой рубашке с короткими рукавами и кремовых шортах. Мальчуган оглядывал двор, смотрел в окна дома, словно ждал кого-то.

Такой же рыжеволосый появился как-то в нашем дворе, когда мы, собравшись в кружок у тополя, считались, кому водить.

- Рыжий-бесстыжий - сказал Толька.

- Рыжий-рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой,- добавил Юрка.

У дворового товарищества были свои законы. Оно не жаловало чужаков. Правда, Рыжий и не напрашивался. Стоял в сторонке, смотрел на нас большими зелеными, как у тети-Лениного кота, глазищами и с любопытством слушал нашу считалку. Я остался водить, закрыл лицо руками и начал громко считать:

- Раз, два, три, четыре, пять - я иду искать. Кто не спрятался, я не виноват. За коном не стоять.

Я отнял ладони от лица и огляделся. Моя и Сережина мамы разговаривали на скамейке, дядя Леша, Толькин отец, курил на крыльце, Анна Константиновна восседала на венском стуле, Чернов в защитного цвета мундире неодобрительно поблескивал очками из-за занавески, а наши все попрятались. Только Рыжий стоял на том же месте, внимательно глядя на меня. На запястье его голубел диковинный гладкий браслет.

- Браслет у тебя классный,- сказал я.- Махнем на ножик? Со штопором.

Рыжий моргнул, убрал руки за спину и спросил:

- А что вы делаете?

- В прятки играем, не видишь, что ли? - рассеянно ответил я, не сводя глаз с лопухов. Лопухи подозрительно покачивались.

- А как это? - спросил Рыжий.

- Ты что, в прятки не умеешь? - удивился я, не решаясь пока далеко отходить от тополя.

- Не умею.

- Ну, ты даешь, Рыжий! Сейчас научим, подожди.

Первым я застучал Юрку, и дело шло удачно, но Борис все мне испортил. Он где-то упорно прятался, я расхаживал вокруг тополя, все расширяя круги, ребята у кона дружно кричали: "Топор, топор, сиди, как вор!" - и Борис сидел где-то, а когда я рискнул удалиться к поленнице, вдруг выскочил из-за сарая, раньше меня успел к тополю и всех выручил.

- Ребя, примем Рыжего? - предложил я.- Он в прятки никогда не играл.

Толька скривился, Витька пожал плечами, а Ленка сказала:

- Пусть играет.

- Ты, может, и в "колдунчики" не умеешь? - насмешливо поинтересовался Юрка.

Рыжий растерянно улыбнулся.

- Ладно, давай играть,- вмешался Валерка.- Мне еще стих учить. Води, Леха, пусть Рыжий прячется.

И я опять остался водить.

Наступили сумерки, наши собрались у кона, а я все бродил по двору в поисках Рыжего. "Пила, пила, лети, как стрела!" - кричала наша братия, но Рыжий и не думал появляться, хотя я дошел до самых ворот и момент для него был очень удачный.

- Принимаем всяких рыжих-бесстыжих! - кипятился Толька.

- Домой он ушел,- заявил Борис.- Больше не примем. Давай по новой считаться.

Так и не пришел тот рыжий и зеленоглазый. Канул куда-то вместе со своим голубым браслетом. А ножик свой со штопором и двумя лезвиями я обменял на Витькин пистолет с пистонами.

И опять вот, через двадцать лет, стоял какой-то рыжеволосый у тополя, смотрел вокруг, да на окна поглядывал. Пусто было на скамейке у крыльца.