Джозеф Конрад: Мир приключений, 1926 № 01

Слова цирульника произвели на меня сильное впечатление. В его голосе звучали голоса всех его смуглых предков. Настоящее исчезло, как в театре, когда занавес раздвигается в обе стороны, — и выпукло, и ярко выступило из мрака времен прошлое.

Призрачные картины ушедших дней вставали передо мной. Бурный ветер гонит великолепные корабли, целые крепости, с парусами, украшенными гербами. И бездна моря поглощает всю эту славу и богатство Кастилии.

— Я читал, — говорит цирульник, — что Северное море размывает берега западной Англии на целые мили. Берега укрепляют гранитом, но люди устают, а море — никогда. В одних местах оно отрывает куски берега и потом нагромождает их в других.

— Но что сталось с адмиральским кораблем?

Костелло молчал. За него ответило море. Оглушительные, громовые удары морских волн, отдававшиеся в пещерах прибрежных скал, говорили, что море господствовало в глубине и над кораблем, и над сокровищами.

В этот вечер старик не говорил больше о корабле, Он стал расспрашивать меня про Америку.

— Да, да, — говорил он, — рассказывают, что там золото лежит просто на улице. У нас этого нет, только в море еще можно найти золото.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи. Цирульник и его жена ушли и я остался один в крошечной комнатке, в которой должен был спать.

В это ликующее солнечное утро Костелло был такой же живой и подвижный, как и его болтливый попугай.

— Что за чудесный день! — говорил он. — Море радуется солнцу, а я радуюсь морю!

Старик становился со мною все ласковее. Ему, видимо, очень хотелось что-то мне рассказать. Взгляд его устремлялся на море, — туда, где оно сверкало между домами, точно серебряная чешуя, и он часто поглядывал на часы. Удовлетворив немногочисленных утренних клиентов, Костелло сказал мне:

— Пойдемте, — я хочу вам показать что-то, прежде чем вы уйдете отсюда. Чудеснее этого вы ничего не видели во всю свою жизнь. Вы скоро уедете в Америку. Дайте мне вашу руку и поклянитесь, что никому не выдадите меня. Никто этого не знает, никто, кроме меня и моей жены.

Костелло взял длинную, узкую трубу из черной жести и надел на седые волосы шотландскую шапочку. Мы отправились по кривой деревенской улице до маленького мола, где стояли рыбачьи лодки и где вода лениво омывала вековой гранит, покрытый мхом и водорослями и казавшийся зеленым нефритом. Костелло прыгнул в утлую лодочку и взялся за весла.

Я был моложе его и отнял весла.

— Вы, верно, испанца едете вылавливать? — крикнул ему, ухмыляясь, один из рыбаков.

— Ну, конечно, — ответил цирульник.

Мы мчались по зеркальному морю, невысокие, сонные волны которого поднимались и опускались. Солнце пекло. Неужели это то же самое море, жалобная песнь которого раздавалась накануне в прибрежных пещерах, точно могучие, торжественные звуки органа? Вчера море было похоже на черное чудовище, боровшееся с бурей среди раскатов грома и огненных небесных мечей. Сегодня же оно было жизнерадостным, сладострастным существом, отдавшимся ласкам солнца. Вокруг нас летали и спускались на воду чайки, ветер — был легким дуновением. Через полчаса мы доплыли до скалы, выступавшей в море. Когда мы проплывали мимо нее, от скалы оторвался кусок выветрившегося камня. Он с плеском скатился в море, обдавая брызгами наши лица, и лодочка закачалась на поднятых им волнах.

— Вот еще упал в море кусочек Шотландии, — сказал Костелло. — С каждым днем море все больше и больше размывает берега. Взгляните-ка! У скалы за неделю совершенно изменились очертания. Буря оторвала в прошлую ночь несколько центнеров [9]. Эта скала за один месяц стала короче на несколько локтей. Но это хорошо сделано! Я радуюсь потерям старой Англии! Гребите туда.

Он указал на две черные скалы, похожие на бычьи головы, поднимавшиеся над морской поверхностью невдалеке от берега. Он направил лодку прямо между каменными чудовищами, возвышавшимися на Тридцать футов над водой. Мы соединенными силами сбросили в море тяжелый обломок гранита, привязанный к веревке и служивший нам якорем.

— Солнце стоит сейчас так, как нужно, — как раз так, — таинственно сказал старик и поднял кверху морщинистое лицо с черными глазами.

Потом он схватил морской телескоп, опустил его в воду и наклонился над бортом качающейся лодки. Я сидел в рыбачьей лодке возле берегов Шотландии с корсаром старой Испании.

— Что вы видите? — спросил я после долгой паузы.

Старик молчал. Глаза его, точно завороженные, не отрывались от стекол морского телескопа. Я горел любопытством. Старик долго молчал, потом поднял голову. Глаза его горели огнем вдохновения.