Джек Лондон - Мир приключений, 1926 № 03

Близость опасности и важность поручения совершенно изменили лицо Зейнаба. Холодное и бесстрастное, оно не было похоже на лицо влюбленного, и только в глазах таилась глубокая печаль. Он прошел в опочивальню Неддемы и сказал ей, что завтра, по поручению халифа, он должен ехать в Мекку на два месяца. Неподвижный, как статуя, он глядел на радость, разлившуюся по ее лицу, и медленно сказал:

— Береги мою честь, пока я буду в опасности, чтобы на злые языки мне не пришлось отвечать по возвращении ударами сабли.

— Ты придешь попрощаться со мной? — коротко спросила Неддема, перебив на полуслове.

— Да! — сухо ответил Зейнаб. Он вышел к себе и приказал слуге снарядить коня. От Мекки до Недгиеда Зейнаб решил ехать с Али Магомой, имя которого гремело по всей Пустынной Аравии.

Али Магома сделал более важное дело, чем постройка колодца на пути каравана, за что в Аравии человека уже считают святым.

Десять лет тому назад сын Али Магомы пошел с караваном в Дамасск, но в красной пустыне разразился такой самум, что вместо каравана в Дамасск пришел только зловещий слух о его гибели. Тогда Али Магома приступил к бесплатной общественной работе, которая на востоке бывает так редко. Он истратил почти все свое состояние, но четыре каравана по пятисот верблюдов восемь раз направлялись в пустыню, отвозя тяжелые камни, и за год работы Али Магома сложил четыре груды камней, отметив гранитными маяками путь караванов. С тех пор, каждое утро караваны, завидев маяк, возносили молитвы, чтобы дух Зизы, сына Али Магомы, не долго скитался среди песчаных дюн, и ради этого дела полки медейяхов ни разу не упали на спину Али Магомы, хотя он по прежнему любил золото и наживу. Когда все было готово к отъезду, забрезжил разсвет, и Зейнаб пошел проститься с женой.

— Звезда моя! — сказал он, — будешь ли ты меня помнить? Если нет, скажи сейчас, чтобы я был спокоен за свою честь. Не бойся ничего, ты ведь самая богатая женщина Таифа!

Неддема сняла браслет и медленно уронила его на пол.

— Зейнаб! — сказала она. — Я люблю пустыню, потом тебя, а от этих красивых вещей я скучаю.

— Хорошо! помни, что я сказал все до конца! — ответил Зейнаб и, поцеловав ее, вышел и сел на коня.

Когда стало светло, его конь уже миновал долину и бодро шагал, погружая ноги в ползучий песок. По дороге были колодцы, но у луки седла был приторочен мех с водой, а породистый конь мог двое суток обойтись без воды. К тому же вода нужна и врагам, и друзьям, и теперь, в смутные времена, колодцы стали узлами интриг, шпионажа и убийств. Поэтому, завидев чахлую пальму, Зейнаб брал далеко в сторону и делал крюк.

Через пятнадцать часов пути, когда летний день погас, он переспал, растянувшись на горячем песке, а потом поел фиников с водой и снова тронулся в путь. Время текло однообразно, как движение солнца, и на третий день он увидел долину и Мекку и приближающийся караван мухримов (паломников). К каравану из города приехал далиль (руководитель), и целая тысяча людей начала переодеваться, разбросав одежды по земле. Белый ихрам, похожий на погребальный саван из двух кусков материи, надевался прямо на голое тело, и в сандалиях на босу ногу, с непокрытой головой все направлялись к священному городу.

Зейнаб также исполнил обряд переодевания, предписанный законом, и вмешался в толпу. Но вот потянулись улицы Мекки и началась площадь невольничьего рынка. Мужчины и женщины, подростки и девушки продавались целыми группами и порознь, и рабовладельцы расхваливали их характер и мускулы.

Главным образом это были бену Кходейр (сыновья зеленого), негры, но Зейнаб видел все это много раз и потому спешил к дому Али Магомы. Люди всех национальностей и стран проходили мимо него. Вот несколько тысяч индусов магометан, исполняя обряд хадж, бежали по мрачной священной улице, бормоча молитвы и мелькая белыми ихрамами. Те, кто опередил и добежал до конца, повернули назад, так как пробег должно повторить семь раз, и на это уходит два дня. Из Мессопотамии, Сирии, Азии, Кавказа, бежали мухримы, бормоча молитвы, шлепая босыми ногами и стуча деревянными сандалиями. Для них день Арифата наступит послезавтра и, вероятно, более чем полумиллионная толпа тронется на поклонение в Мединскую долину, так как ежечасно, со всех концов земли, прибывали караваны паломников.

Зейнаб скоро дошел и его встретил сам хозяин с низким поклоном.

— Может быть господин войдет в кгаву (кофейную комнату) и окажет честь моему дому, выпив финджану кофе?