Дамарис Коул - Знак драконьей крови

- Нет! Нет!

Тайлек громко взвыл и чуть было не вырвал у Фелеи ее добычу, но его руки вдруг превратились в подобие скрюченных птичьих лап, переплетенных выдающимися синими венами. Из горла Тайлека вырвались странные хриплые звуки. Сухие губы сморщились и опали, щеки запали в беззубый Старческий рот. Глаза провалились, клочья длинных седых волос облепляли маленький, покрытый пигментными пятнами старческий череп. Все тело Тайлека ссохлось и согнулось под внезапно навалившейся на него огромной тяжестью немыслимого множества прожитых лет. Упав на пол, он протянул вперед дрожащую руку.

Фелея отступила на шаг назад, приподнимая подол платья, чтобы Тайлек не дотянулся до нее.

- Постарайся покрепче запомнить, что ты не такой на самом деле, Тайлек. Я думаю, что ты еще будешь мне благодарен за это наказание. Как-никак я тебе кое о чем напомнила, - наклонившись над ним, она швырнула на пол разорванную цепочку. - Не мечись так, любимый. Ты устанешь. Это не очень мудро с твоей стороны, так как, если ты проживешь в своем естественном виде достаточно долго, это может заставить меня вернуть тебе твою драгоценную красоту.

Даже при всей силе своей ненависти Пэшет не выдержал и отвернулся, чтобы не видеть мольбы в полуслепых глазах Тайлека. Фелея обожгла его сердитым взглядом:

- Собери своих солдат и провиант во дворе. Мы отправляемся немедленно.

Она прошла совсем рядом с ним, и он спрятал свои изуродованные руки, глубоко поклонившись волшебнице.

Йалст помог ему добраться во двор замка, так как для Пэшета каждое движение было как адова мука. Притихшая было боль вернулась теперь с троекратной силой. Заключенная в волшебном столе магия умела сама реагировать на прикосновения непосвященных и реагировала жестоко. Воспоминание об этом безмолвном нападении болью отдалось в позвоночнике и обожженных руках. Пока Йалст отдавал распоряжения солдатам, Пэшет сидел под стеной замка и рассматривал руки.

Йалст принес ему бинт и мазь от ожогов. Увидав размеры ожогов, он присвистнул и нахмурился:

- Тебе надо бы показаться врачу.

Пэшет покачал головой:

- Забинтуй их и никому об этом не говори. Госпожа не должна думать, что я ни на что не годен. Я не хочу, чтобы меня оставили при кухне.

Тем временем во дворе выстроилось две сотни воинов со своим провиантом. Из дверей замка показалась Фелея. Небольшая свита, сопровождавшая ее, пошатывалась под тяжестью ее имущества, собранного в большой спешке. За свитой вышагивали четверо адептов Тайлека, которые несли на плечах импровизированный гамак, в котором раскачивалось высохшее тельце мага. Ни слова не говоря, Фелея остановилась в самой середине строя солдат и прочла заклинание, вызвав появление широкой алого цвета паутины, несколько напоминающей ту, которая обвивалась вокруг Нориссы перед ее исчезновением.

Пэшет ощутил толчок, который отозвался в его спине еще более сильной болью. Затем ему показалось, как будто его раскручивают, привязав к концу длинной веревки. В следующее мгновение он обнаружил себя стоящим на вершине обезглавленной горы. Повсюду на равнине копошились его солдаты. Среди них корчился в пыли Тайлек - ссохшаяся, хнычущая кукла. Вдали, на крутой стороне глубокого ущелья, одинокая фигура карабкалась по склону высокой горы. Еще семеро человек, поддерживаемые в воздухе непонятной силой, пересекли ущелье без всякого моста.

Пэшет услышал вопли своих солдат. Кто-то молился, большинство сыпали проклятьями, но все они смотрели в небо. Пэшет, преодолевая боль, поднял голову.

На холме, сложенном из расколотых гранитных плит и валунов, стояла неподвижная Фелея. Ее точное подобие парило высоко в небе на спине устрашающей крылатой твари ярко-красного цвета. Пэшет некоторое время наблюдал, как тварь напрасно пыталась пробить невидимую стену, которая не давала ей перелететь на другую сторону ущелья.

Пэшета толкнули, и он обратил внимание на то, что его солдаты, объятые ужасом, столпились вокруг него. Их невежество разозлило его, и он чуть было в ярости не набросился на них. Его солдаты как будто ждали, что он начнет их успокаивать!

Однако эта мысль так глубоко проникла в него, что Пэшет поборол гнев и оставил в сторону все эмоции. Конечно же, они обратились к нему в трудный час - он был их командиром. Оставаясь глухим к любым ощущениям, Пэшет принялся отдавать приказы.

32

После яркого солнца, отраженного и усиленного снежной белизной снаружи, Байдевин на ощупь пробирался по темному каменному тоннелю. Когда подоспел Медвин, ему стало гораздо проще, так как посох волшебника продолжал светиться в темноте, и это позволило гному избежать многих трудных участков. Остальные же, не обладая волшебным даром, не видели ничего дальше собственного носа, и в темноте время от времени раздавались звонкие удары стали о камень и сдавленные проклятья. Шарканье башмаков по песку и гравию, устилающему путь, действовало на нервы Байдевину, и его воображение то и дело рисовало ему полчища чудовищ, подстерегающих их во мраке тоннеля, или всевозможные несчастья, которые поджидают Нориссу в конце пути.