Пол Андерсон - Планета, с котоpой не возвpащаются

— Эйвери. Эдвард Эйвери. Я на государственной службе, но также работаю в институте Лагранжа — нечто вроде связующего звена между ними. В этой экспедиции я — психолог. Надеюсь, я не поднял вас с постели?

— Нет… вовсе нет. Я работаю в любое время. Так принято на Луне.

— И я думаю в Кито также, — улыбнулся Эйвери. — Скажите, не могли бы вы встретиться со мной?

— Я… могу… сейчас?

— Да, сейчас, если вы не заняты. Мы могли бы немного выпить и поговорить. Мне необходимо встретиться с вами пока вы в городе.

— Ну… хорошо, я думаю, что смогу.

Лоренцен почувствовал тяжесть в ногах. После тихих спокойных лет на Луне, он никак не мог привыкнуть к Земле. Он хотел посмотреть этим людям прямо в глаза и потребовать, чтобы они следовали его, Лоренцена, темпу жизни, но он знал, что никогда не сможет этого сделать.

— Прекрасно. Благодарю вас.

Эйвери дал ему адрес и отключился.

Низкий гул прополз по комнате. Ракеты! Лоренцен поторопился обратно к окну и увидел защитную стену космопорта, черную на фоне огней города, словно край мира. Одно, два, три, дюжина металлических копий поднимались вверх на пламени и громе, а Луна холодным щитом повисла над городом — да, на это стоило посмотреть.

Лоренцен вызвал аэротакси и набросил на плечи плащ поверх тонкого домашнего костюма. Через минуту появился коптер, повис над его балконом и выбросил лесенку. Джон вышел, чувствуя, как его плащ накапливает тепло, высасывая его из машины, сел в такси и набрал нужный адрес.

— Dos solarios y cincuenta centos, por favor. [1] Два солара пятьдесят центов, пожалуйста ( исп. )

Механический голос смутил Лоренцена; он еле сдержал себя, чтоб не извиниться, пока засовывал десятисоларовую купюру в прорезь. Автопилот вернул ему сдачу и такси взмыло в небо.

Машина села на крышу другого отеля — очевидно, Эйвери не жил постоянно в Кито — и Лоренцен спустился на указанный этаж к номеру люкс. «Лоренцен», — назвал он себя перед дверью и она открылась. Он вошел в прихожую, отдал плащ роботу и увидел Эйвери.

Да, психолог был довольно низкорослым. Лоренцен глядел на него с высоты своего немалого роста, когда они пожимали друг другу руки. Джон был, наверно, вдвое моложе Эйвери — высокий худой молодой человек, не знающий куда девать свои ноги, с взлохмаченными каштановыми волосами, серыми глазами, простыми прямыми чертами лица, покрытого ровным лунным загаром.

— Очень рад, что вы пришли, доктор Лоренцен. — Эйвери выглядел виновато и понизил свой голос до шепота. — Боюсь, я не смогу предложить вам сейчас выпить. Здесь другой участник экспедиции, пришел по делу… марсианин, понимаете…

— А? — Лоренцен вовремя остановил себя. Он еще не знал, понравится ли ему участвовать в экспедиции с марсианином, но сейчас уже было поздно думать об этом.

Они вошли в гостиную. Марсианин сидел там, и не поднялся им навстречу. Он тоже был высоким и стройным; узкое черное платье члена секты Ноя только подчеркивало общую суровость; угловатое лицо, выдающиеся нос и подбородок, жесткие черные глаза под коротко подстриженными темными волосами.

— Джоаб Торнтон — Джон Лоренцен — прошу садиться. — Эйвери опустился в кресло.

Торнтон сидел, выпрямившись на краю кресла, подчеркивая свою неприязнь к мебели, которая стремилась принять форму сидящего в нем человека.

— Доктор Торнтон — физик — оптические и радиоактивные излучения, ньюзионский университет, — объяснил Эйвери. — Доктор Лоренцен из обсерватории в Лунополисе. Вы оба, джентльмены, отправляетесь с нами в составе экспедиции Лагранжа. Теперь вы знакомы. — Он попытался улыбнуться.

— Торнтон… не мог ли я слышать ваше имя в связи с фотографированием в х-лучах? — спросил Лоренцен. — Мы используем некоторые ваши результаты для изучения жесткого излучения звезд. Очень ценные результаты.

— Благодарю вас, — уголки губ марсианина поползли вверх. — Но хвалить нужно не меня, а господа.

На это ответить было нечего.

— Прошу меня извинить, — он повернулся к Эйвери. — Я хочу покончить со всем этим: мне сказали, что в этой экспедиции все плачутся вам в жилетку. Так вот, я посмотрел список участников экспедиции. Там есть один инженер, Рубен Янг. Его религия, если это можно так назвать — новое христианство.

— Гм-м… да. — Эйвери опустил глаза. — Я знаю, что ваша секта не поддерживает отношений с ними, но…

— Не поддерживает отношений! — жилка пульсировала на шее Торнтона. — Новые христиане заставили нас эмигрировать на Марс, когда находились у власти. Это они исказили нашу религиозную доктрину, пока все реформисты не стали презираемы повсеместно. Это они вовлекли нас в войну с Венерой. — (Не совсем так, подумал Лоренцен, частично эта война была следствием борьбы за власть, частично же ее организовали земные психопаты, которые хотели заставить своих хозяев биться, словно килкенийские коты [2] Легендарные килкенийские коты, которые дрались до тех пор, пока от них оставались только хвосты. ).