Майкл Коуни - Бронтомех !

- Прекрасно, - пробурчал Стренг, неожиданно обретя прежнюю самоуверенность. - Этим плаванием я бросаю вызов и, конечно, не потерплю никаких подделок.

Он удалился, и до конца дня мы его не видели.

На следующий день нам с Сюзанной пришлось поехать в Аэрогеографический институт в Старой Гавани, чтобы доставить Стренгу фотографии со спутника, которые должны были служить ему картой. Еще целый список покупок мы передали Суиндонам, отправлявшимся в Инчтаун, а сами запрыгнули в мой автомобиль на воздушной подушке и слиняли.

Мы шли рука об руку по дороге вдоль пляжа. Я два года не видел Старой Гавани. Город совсем не изменился. Люди лежали на песке, глядя на волны, плещущиеся у их ног, и мне вспомнилось имя...

Венд и.

Маленькая девочка, очень похожая на Венди, сидела неподалеку со своими родителями; она рисовала на песке пухлым пальчиком. У нее были светлые волосы, стянутые в хвостик, и румяные щечки. Она заметила, что я смотрю на нее, и улыбнулась. На вид ей было лет девять.

Я надеялся, что она проживет до ста.

Сюзанна остановилась; я тоже.

- Что с тобой? - спросила она.

- Я был здесь, когда людьми командовали Разумы.

- Хочешь, поедем домой?

- Нет. Я в порядке... Там была маленькая девочка...

Сюзанна стала подтрунивать надо мной.

- Черт возьми, Монкриф, неужели для тебя не существует границ? Неужели нет возраста, в котором женщина может сказать: я не подхожу Монкрифу по годам? Тебе ведь нравится даже старая миссис Эрншоу, да?

- Пожалуй. Хоть она и стерва. Но симпатичная стерва.

Сюзанна безнадежно вздохнула.

- Везет же мне! Это надо же - связаться с парнем, который любит женщин всех возрастов. - Она села на низкую ограду и усадила меня рядом. - А я думала, он любит меня одну. Теперь оказывается, что он любит меня только за то, что я женщина. Ради Бога, Монкриф, скажи, есть ли на свете хоть какая-нибудь женщина которая осталась бы у тебя за чертой?

Я подумал.

- Не переношу дур, - наконец признался я.

- Даже если дура прекрасна, как океан?

- Даже. Женщины должны быть прекрасны, умны, веселы и сильны, как Сюзанна Линкольн, или на худой конец уродливы, умны, мрачны и угловаты, как Алтея Гант, но глупая женщина отвратительна, и с таковой я не хочу иметь ничего общего. Это относится не только к женщинам. Дураков я тоже не выношу. Например, Чиля Каа.

Она серьезно посмотрела на меня.

- Мы все должны жить, Кев.

- Может быть, в этом моя проблема. Наверно, я чувствую, что такие люди не выжили бы при другой системе. На древней Земле, например, мохнатый мамонт в считанные минуты затоптал бы жалкую жену Стренга - но на Аркадии нет хищников. Да и на сегодняшней Земле, если на то пошло. Меня пугает, что больше ничто не мешает дуракам размножаться - так хорошо они защищены. Естественный отбор не влияет на человеческий генофонд, и я боюсь, что как раса мы вырождаемся.

- Хорошо, - сказала Сюзанна. - Ты это знаешь и я знаю, а политики, страховые кампании, торговцы и рекламные агенты вроде Морта Баркера на этом даже наживаются. Но ты ничего тут поделать не можешь, и кризис наступит через много лет после нашей смерти. Кроме того, ты забыл еще одно.

- Да?

- Процесс обратим. Когда-нибудь появится инопланетная раса, генетически совместимая с людьми.

- До этого далеко, - мрачно констатировал я, рассматривая людей, нежащихся на солнце, как безмозглые животные.

- Ты так думаешь? Кев, у тебя узкий подход. А ты подумай о значении аморфов...

Однажды я спросил у Сюзанны, где она работала до того, как прилетела на Аркадию. И оказалось, что на Земле она была не более не менее как научным сотрудником лаборатории, занимавшейся, представьте себе, темпоральными исследованиями. "Она закрылась, - сказала Сюзанна. - По счастливой случайности мы установили существование параллельных миров... но больше ничего не смогли. Директор погиб, и проект свернули".

Оказывается, она прилетела на Аркадию как ученый, а нашла место модели в рекламном агентстве. Должно быть, она - самая умная модель в Секторе.

- Расскажи мне об аморфах, - попросил я.

Сюзанна встала, подняла меня и рассмеялась.

- Я не хочу пробуждать фальшивые надежды в твоем пессимистичном уме. Спроси лучше Марка Суиндона - он у нас биолог. А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом. Я вижу, Старая Гавань плохо на тебя влияет.

Уезжая, мы увидели морской комбайн, который величественно плыл в сторону моря. За ним тянулся слабый шлейф бледного дыма.

К концу дня мы вернулись в Риверсайд, задержавшись из-за того, что километрах в пяти от поселка нас одолела непреодолимая потребность в физической близости, и в результате мы вышли из машины, взобрались по зеленому склону между аркоровьими лепешками и сонными земляными мохнатиками и потеряли рассудок, предавшись страсти почти пугающей силы.