Майкл Крайтон - Восходящее солнце

Я почувствовал, как накатывает отвращение. Как бы не складывались отношения, всегда есть некие остатки обиды, некие карманы горечи и гнева – но также и масса частностей, которые знаешь о другом человеке, но никогда не используешь против него. Если, конечно, так решил. Лорен решила иначе. «Лорен, ты же знаешь, что обвинения в насилии были отвергнуты. Ты же все об этом знаешь. Мы в то время были женаты.» «Я знаю только то, что ты мне рассказывал.» Теперь ее голос звучал словно издалека, поучающе и слегка саркастически. Ее прокурорский голос. «Лорен, ради бога, это же смешно. Что происходит?»

«Это не смешно. На мне лежит ответственность матери.» «Ради бога, но прежде ты никогда особенно не тревожилась о своей материнской ответственности. И вдруг сейчас…» «Верно, у меня весьма требовательная карьера», сказала она ледяным тоном, «но никогда не ставилось под вопрос, что на первом плане у меня дочь. И я глубоко, глубоко сожалею, если мое прошлое поведение каким-либо образом способствовало нынешним неприятным обстоятельствам.» У меня было ощущение, что она говорит не со мной. Она репетировала. Пробовала выражения, чтобы посмотреть, как они будут звучать перед судьей. «Очевидно, Питер, если насилия над детьми имели место, то Мишель не может продолжать жить с тобой. Или даже с тобой видеться.»

Я почувствовал боль в груди. Невыносимую боль. «О чем ты говоришь? Кто сказал тебе, что насилия над детьми имели место?»

«Питер, мне кажется, что в настоящее время мне не стоит это комментировать.»

«Это был Вильхельм? Кто позвонил тебе, Лорен?» «Питер, не смысла входить в подробности. Я официально ставлю тебя в известность, что приеду забрать Мишель в четыре часа. Я хочу, чтобы к четырем она была готова ехать.»

«Лорен…»

«Моя секретарша, мисс Уилсон, прослушивает линию и стенографирует наш разговор. Я даю тебе формальное оповещение о своем намерении забрать дочь и отвезти ее на медицинское освидетельствование. У тебя есть какие-нибудь вопросы по поводу моего решения?»

«Нет.»

«Тогда в четыре часа. Благодарю за сотрудничество. И позволь одно личное замечание, Питер. Я глубоко сожалею, что дошло до такого.» И она положила трубку.

Я был вовлечен в дело о насилии над детьми, когда работал детективом. Я знал, как это бывает. На самом-то деле по физическому осмотру обычно ничего не определишь. Он всегда сомнителен. А если ребенка опрашивает психолог, который молотит ее вопросами, ребенок обычно соглашается и выдает ответы, которые нравятся психологу. Нормальная процедура требует, чтобы психолог записывал разговор на видеоленту для доказательства, что опрос не был наводящим. Но когда дело доходит до судьи, ситуация почти всегда остается неясной. И судья, поэтому, обычно решает консервативно. А это означает, что если существует возможность насилия, то надо забрать ребенка у обвиняемого родителя. Или по меньшей мере не позволять посещений без наблюдения. И визитов с ночевкой. И даже…

«Достаточно», сказал Коннор, сидя рядом в машине. «Вернись обратно.»

«Извините», сказал я, «я расстроился.»

«Вижу. И теперь: что ты мне тогда не рассказал?»

«О чем?»

«Об обвинениях в насилии.»

«Нечего рассказывать. Ничего не было.»

«Кохай», тихо сказал он, «я не смогу тебе помочь, если ты мне не расскажешь.»

«Дело не имело отношения к сексуальным домогательствам», сказал я.

«Здесь совсем другое. Дело в деньгах.»

Коннор ничего не сказал. Он просто ждал. И смотрел на меня.

«А, черт», сказал я.

И начал рассказывать.

В жизни случаются моменты, когда кажется, что понимаешь, что делаешь, а на самом-то деле нет. Потом уже оглядываешься и видишь, что действовал совсем неправильно. То есть, вляпался во что-нибудь и был совершенно не прав. Но в то время, ты думал, что все прекрасно. Когда это со мной случилось, я был влюблен. Лорен была тогда одной из тех девушек-патрицианок, худощавой, грациозной и понимающей. Казалось, что она выросла на породистой лошади. Она была моложе меня и чертовски красивой. Я всегда знал, что между нами не сложится, но все равно пытался, чтобы сложилось. Мы поженились, стали жить вместе и она сразу начала выражать недовольство. Ей не нравилась моя квартира, место, где она расположена, сколько денег у нас имеется. Все такое. Она начала полнеть и не могла остановиться. Она держала крекеры в машине, крекеры под кроватью, крекеры везде и всюду. Она выглядела такой жалкой и несчастной, что я пробовал делать ей приятные мелочи. Покупать всякую всячину. Готовить еду. Делать мелкую домашнюю работу. Вообще говоря, я так не делаю, но я был влюблен. Понемногу у меня образовалась привычка ее баловать. Я пытался ее умилостивить.