Владимир Щербаков - ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №1

На марях мы находили белозор, водянику, разноцветные мхи. Здесь росли вереск, клюква, голубика. Входя снова в полосу разнотравья, мы удивлялись пламеневшим цветам лилий и оранжевым саранкам, светящимся с приходом сумерек.

Словно драгоценными камнями, любовался Янков прозрачными кусочками смолы. Разумеется, клеток, законсервированных до случая, сквозь смолу не было видно, слишком уж они малы. На каждой бусинке мы писали несмываемой краской номер, чтобы потом можно было разобраться в этом богатстве.

К ночи мы запалили костер под сенью огромного тополя. Внизу о чем-то бормотали струи Кедровой. У нас здесь было почти темно, и красный огонь в ясном прозрачном воздухе напоминал лампу. Багровые языки легко поднимались вверх, свет их был ровным, без искр и дыма. А далеко-далеко, в той стороне, где сопки убегали к морю, еще висели позолоченные облака. Их алые края касались каменных гребней и составляли единое целое с хребтом необыкновенно привлекательный мир света, волшебных небесных, огней, в реальность которого поверить было трудно. Мир сузился и померк. Центром мироздания сразу стал наш ярко пылавший костер, освещавший палатку, ствол гиганта тополя и фигуру моего спутника. Шорохи настораживали. Меня не покидало ощущение, что за нами пристально кто-то наблюдает. На следующий день я заметил следы на песчаной косе, место посадки чужого эля, но промолчал.

Мы вошли в один из лесных заповедников долины Амура, оставив за спиной Хабаровск, живописную Уссури с ее привольными берегами, левые притоки Амура, и повернули к Амгуни.

Старая тропа, проложенная такими же искателями лесных кладов, как и мы, вела на северо-восток. Над нами было ясное холодное небо. Часто встречались бирюзовые озера, по берегам которых толпились светлые березы и золотистые пихты. И неизбежные сопки у горизонта — они волнами убегали от нас. С эля они казались застывшим голубым морем — особенно ранним утром, когда тени придавали распадкам глубину.

…Я уговорил Янкова, и мы часть пути проделали на легкой оморочке, которую я выпросил в поселке. Это была моя мечта — пройти порожистую речку на оморочке. Мне казался фантастическим и способ ее постройки. Надо найти березу, у которой древесина сгнила, осталась одна кора. По длине ствола прорезается щель, через которую удаляют труху. В щель вставляют один или два деревянных обруча. У концов лодки береста складывается и загибается кверху. Последний пеший переход — от поселка к речке, и вот мы уже идем на лодке мимо гористых берегов, там высятся вековые деревья.

Теоретически я мог управлять оморочкой, целый день во время длинного привала меня учил этому старый эвенк, старожил заповедника. Он же отметил на карте опасные места — перекаты и затопленные деревья. Лодку швыряло в водоворотах, и от края борта до воды оставалось всего два-три пальца, но я удерживал оморочку, благополучно входил в быстрое течение, миновал коряги, торчавшие из воды, и большие камни.

Когда красное солнце касалось вершины сопки, лес пылал. Над нами на каменных осыпях, на крутых обрывах, на галечных косах у реки, на каменистых склонах, лицом своим обращенных к пламеневшему краю неба, всюду проступала багровая краска заката. Лодка наша неслась по черной стремительной воде, и запахи предвещали свежие, ясные, благоуханные ночи время сов, белых мотыльков, странных шорохов в распадках…

На сравнительно спокойном месте наше берестяное суденышко в один прекрасный день стукнулось обо что-то и начало наполняться водой.

Мы оказались по грудь в воде.

— Смотри-ка! — воскликнул Янков. — Эль!

Впереди, в углублении, выбитом в дне реки, лежал затонувший эль. По его помятому боку струилась вода. Наша оморочка натолкнулась на его ионообменник.

— Авария произошла недавно, — заключил я.

— Интуиция?

— Да нет. Присмотрись: там еще горят красные сигналы.

Мы выбрались на берег, переоделись, развели костер.

— Эту машину я однажды видел, — сказал я. — Любопытно!

— Не стоит… о том же самом! — ответил Янков.

Лежа на теплых камнях, мы рассуждали о затерянных мирах — в космосе и на нашей планете.

— Помнишь впадину в Бразилии, которая могла бы служить моделью «затерянного мира»? Крутой обрыв, кратер с отвесными стенками и на дне там, куда и солнце заглядывает лишь на один час в сутки, — неведомый лес и перепончатые крылья невиданных тварей… Жаль, что с тех пор так много воды утекло, и никому из нас не встретить больше ничего подобного — ни в Бразилии, ни даже в Антарктике. Все. Свершилось. Затерянные миры изучены и занесены в каталоги и географические атласы. И этот тоже.