Владимир Фильчаков - Торговец жизнью

Я показал ей диск и тряхнул шариками.

- Оба-на! - Лада сделала такое удивленное лицо, что я рассмеялся. - Да ты у меня просто клад! Это же золотое дно! Кто тебя научил?

- Да был один чудак знакомый, - уклончиво ответил я. - Еще до тебя познакомились.

- А мне покажешь?

- Зачем? - я вздохнул. - Это же иллюзия.

- Плевать, я тоже хочу.

- Хорошо, - нехотя сказал я и развязал кисет.

Интересно, подумал я, что она увидит? Впрочем, какая разница? Другую жизнь, где, возможно, совсем не будет меня. Я удачно раскрутил диск, и перед глазами поплыли цветные полосы...

Зазвенел дверной звонок, и я пошел открывать. За дверью стояла Надя.

- Привет, - вяло поздоровалась она и прошла мимо меня.

От нее пахло мокрыми волосами.

- На улице дождь? - равнодушно осведомился я.

- Да, как видишь. Хоть бы взял у меня авоську, что ли.

Я принял у нее из рук авоську. Надя устало сняла плащ, повесила на вешалку, скинула туфли, прошла в комнату.

- Устала, - сообщила она. - А ты как? Хорошо отдыхается?

- Неплохо, - без энтузиазма ответил я. - Да, а где Андрейка?

- Ну вот, - Надя бессильно свесила руки. - Опять то да потому. Сколько раз я буду тебе говорить, что нет никакого Андрейки?

Она повысила голос и почти прокричала:

- Когда ты это поймешь, наконец? Я устала тебе объяснять!

- Не кричи, - спокойно сказал я, и унес авоську на кухню.

Не хочет говорить. Ни в какую. Ну, ничего, я добьюсь правды. Она ведь придет ко мне за временем. Никуда не денется. Придет вслед за всеми. Время - это ведь как наркотик, чем больше его, тем больше хочется...

- Здорово как, - тихо сказала Лада.

- Рад, что тебе понравилось, - так же тихо ответил я.

- Как в кино. Ну, до катастрофы, помнишь?

Мы помолчали.

- Знаешь, а я себя почти не помню до катастрофы - тихо сказал я. - Смутно так, то ли воспоминания, то ли кошмары.

- Что, так плохо было?

- Не знаю. Жену помню с сыном, вроде любил их сильно-сильно. Они погибли в катастрофе. А тут встречаю ее, вот она, целехонька, а сына у нее нет. То ли врет напропалую, то ли и вправду мне все приснилось...

- Так это надо выяснить, - без энтузиазма сказала Лада. - Проследить за ней, куда ходит, к кому. Если сын есть, так она должна его навещать.

- Кто следить-то станет? Меня она сразу раскусит.

- Ну, давай я, - нехотя вызвалась Лада.

- Нет! - твердо сказал я. - Я сам все выясню, незачем тебе в это впутываться.

Помолчали.

- Покажи мне еще, а? - попросила Лада. - Ну пожалуйста!

Я снова разложил шарики на диске, раскрутил...

Я подошел к окну, посмотрел на мокрую улицу. Пешеходы перепрыгивают через лужи, прячутся под зонтиками. Вот проехала шикарная иномарка, забрызгала старика в военном дождевике. Старик злобно кричит что-то, потрясает кулаком. Кричать бесполезно. Успокойся, старик, побереги нервы, их немного у тебя осталось... По соседней улице грохочет трамвай, предупредительно звенит кому-то.

Почему такая тоска в душе? Что-то ноет, саднит, как будто не доделал что-то важное, существенное, от которого зависит дальнейшее благополучие. А, завтра заканчивается мой отпуск, и мне придется выйти на работу. Неужели только от этого такое плохое настроение? Беда в том, что я не знаю, чего хочу. Прав был Борис, прав. Не знаю, и, что самое печальное, не стремлюсь узнать. Деньги для праздного времяпрепровождения на меня ниоткуда не свалятся, богатых родственников за границей у меня нет, поэтому завтра выходить на работу и работать, работать...

- Тоска и апатия - первые признаки неудачника, - послышался голос Бориса.

Я повернулся и увидел его сидящим в кресле, в неизменном грязном балахоне и сандалиях на босу ногу.

- Да-да, - сказал он. - Не смотри на меня так, как будто не согласен. От тоски и апатии происходят все беды. Человек, подверженный им, становится слабым, беспомощным, он не способен признать свое неумение жить и готов все свалить на обстоятельства, на родителей, которые родили его не в той стране, на страну, которая не додала ему чего-то, на окружение, в котором он вырос, на школьных учителей, которые научили его писать и считать, дали горы ненужной информации, но не научили жить. Можно подойти к вопросу и с другой стороны, и сказать, что тоска и апатия - просто следствия образа жизни неудачника. Да, неудачливость - это образ жизни. Вместо действия - нытье, вместо мыслей - хныканье.

- Не понимаю, Борис, - попытался защититься я, - почему ты наехал на меня с этим? Да, мне не нравится так жить. Мне тоскливо от такой жизни. Может быть, поэтому я и придумал катастрофу? Создал образ жизни, совершенно отличный от этого. - Я обвел руками комнату.