Уолтер Тевис: Невезение

В его голосе, он это чувствовал, не было истерики, но она могла появиться, если врач скажет «интересно», — как это всегда бывает в кино.

— Увы, тогда галлюцинация, — сказал Хэролд-врач. — Хорошо бы вас посмотреть, но сегодня не могу. Я как раз сейчас ухожу. Мне нужно к пациенту.

— Хэролд, я у вас не раз консультировался. Неужели я похож на типа, у которого бывают галлюцинации?

— Нет, Хэролд, не похожи, — ответил врач. — Вы мне, честно говоря, таким не кажетесь. Но ваше сообщение меня порядком озадачило. Вы только, пожалуйста, не пейте.

— Ни за что! — сказал Хэролд-художник и повесил трубку.

«Что же делать? — думал он. — В принципе я могу не выходить из дома до возвращения Джанет. Мне в общем-то ничего не нужно. Может, все постепенно уладится и так? Повредить они мне, конечно, не могут. Но вдруг их сегодня будет целая куча! Ну и что. Не надо обращать на них внимания. Вот сейчас оденусь и выйду, подумаешь! Главное не бояться».

Когда Хэролд вышел на улицу, тех двоих, что стояли у дома напротив, уже не было. Он взглянул направо в сторону Мэдисон. Один из двойников как раз переходил дорогу, легко ступая в своих «адидасах». Все остальные вокруг него были самые обыкновенные мужчины и женщины. Ведь он, Хэролд, тоже самый обыкновенный человек, тоже такой, как все. Вот идут, взявшись за руки, мужчина и женщина — самые обыкновенные люди. Хэролд решил прогуляться в сторону 5-й авеню.

Не доходя до угла Пятой, он увидел рывшегося в мусорном баке бродягу. Он видел его здесь уже не в первый раз. Однажды даже дал ему двадцать пять центов. Как товарищу по несчастью: тот был алкоголиком, и пил на то, что подадут или удастся выклянчить Христа ради. Вот и сейчас Хэролд нащупал в кармане четвертак и протянул его бродяге.

— Послушай, — словно что-то вдруг вспомнив, обратился он к нему, — ты не заметил ничего странного? Что появилось, например, много людей в коричневых безрукавках и джинсах?

Чувствовал он себя при этом по-дурацки: бродяга издавал такое амбрэ!

— Это рыжих-то? В кроссовках? Еще как заметил! — тут же отозвался бродяга. — Их тут полно, — и он озадаченно тряхнул головой. — Только ведь ни цента из них не выжмешь. Я уж и так и этак — ничего не дают. А у вас еще четвертачка не найдется?

Хэролд дал ему целый доллар.

— На вино, — сказал он.

Бродяга от изумления не мог вымолвить ни слова. Он молча взял деньги и собрался было уходить, как Хэролд снова окликнул его:

— Выпей и за меня, ладно? Мне уже больше нельзя, — и он достал еще один доллар.

— Вот это да! — сказал бродяга и нерешительно взглянул на Хэролда, словно тот был сумасшедший. Он чуть не выхватил деньги и чуть ли не бегом направился прочь.

— Эй! — крикнул он уже на ходу, показывая пальцем, — глянь-ка!

Мимо неспешно шагал в «адидасах» еще один в коричневой безрукавке. Бродяга, сунув добычу в карман, улепетывал дальше.

Действительно, их тут полно, подумал Хэролд, вспомнив слова бродяги. Лишь бы только работать не мешали. Но галлюцинацией их не назовешь, если только не был галлюцинацией и этот бродяга, и разговор с ним. Хэролд проверил содержимое бумажника. Двух долларов не хватало. Не сигареты же он ими раскуривал! И есть он их не ел, потому что тогда для него уже все было бы кончено и лежал бы он сейчас в смирительной рубашке, получая внутривенно глюкозу, а денежки его уже давно бы кто-нибудь зацапал. Вот так-то.

Хэролд свернул на 5-й авеню к спирали Эмпайр Стейт Билдинг и, похолодев, остановился. Большинство из двигавшихся по улице людей шагало ему навстречу, и на каждом третьем-четвертом была коричневая безрукавка и голубая сорочка с коротким рукавом. Это казалось нашествием марсиан. Он заметил, что нормальные люди вроде него то и дело поглядывают на них. Внешне каждый из этих пришельцев выглядел невозмутимым, сдержанным, иногда что-то негромко насвистывал. Остальные на их фоне казались уж очень взволнованными. Хэролд сунул руки в карманы, ему вдруг стало холодно.

Он прошел несколько кварталов по 5-й авеню, пересек, повинуясь какому-то порыву, улицу в направлении Сентрал-парк, вспрыгнул на садовую скамейку, а с нее на каменный парапет станции метро на 16-й улице, и внимательно посмотрел по сторонам. Чем дольше он всматривался в сторону центра, тем больше обнаруживал этих буквально у него на глазах множившихся коричневых безрукавок и рыжеватых голов, которые в лучах послеполуденного солнца несколько теряли в колорите. В порыве какого-то странного отчаяния Хэролд осмотрел себя и с облегчением обнаружил, что на нем самом не было ни этой чертовой безрукавки, ни сорочки с коротким рукавом, а джинсы, хоть и голубые, не казались столь вылинявшими и вытертыми, как у того парня или его многочисленных двойников.