Михаил Кривич: Из жизни бывшего автолюбителя

-- Полноте, будет вам волноваться,-- успокаивал его Иннокентий Генрихович.-- Придумаем что-нибудь другое.

-- А нельзя ли как-нибудь вообще без бензина?

-- Как-нибудь можно, - передразнил искуситель. И добавил строго, будто отрезал: -- Только ездить нельзя. Двигатель внутреннего сгорания работает на бензине.

-- Но я думал, вы можете и так, чтобы...

-- Как это так? Законы природы никому обойти не дано. Ваш великий соотечественник сказал: "Все перемены, в натуре встречающиеся, такого суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому. Сей всеобщий естественный закон простирается и в самые правила движения".

Странно, что Иннокентий Генрихович прибег к старинной формулировке М. В. Ломоносова. Неужто он не знал современной трактовки закона сохранения? Мог бы, наверное, заглянуть в энциклопедию, поглядеть, что думает по сему поводу нынешняя физика... А вдруг был у него свой, особый умысел? Во всяком случае, завершив цитату, Иннокентий Генрихович пристально посмотрел на Гудкова и с усмешкой спросил:

-- Вы полагаете, он правила движения упомянул просто так?

-- Кто он?

-- Неважно. Переходим от теории к практике. Какой у вас расход бензина?

-- По городу -- одиннадцать литров. С половиной. На трассе -- ну, может быть, девять.

-- С ума сойти! Это же столько денег вылетает в выхлопную трубу! Так и по миру недолго пойти. Теперь я вас понимаю, Павел Афанасьевич, тут не то что душу, а последние штаны заложишь.

Разговор принял знакомый оборот.

-- Я уже и свечи менял, и жиклеры продул, и зажигание выставил,-доверительно сообщил Гудков.

-- А поплавок регулировали?

-- Спрашиваете! И холостые обороты. А она жрет и жрет.

Гудкову искренне было жаль себя.

-- Как мне жаль вас! -- поддакнул Иннокентий Генрихович.-- Но мы поможем вашему горю.

Гудков понял, что теперь он хозяин положения.

-- Только поскорее,-- сказал он сурово.-- Иначе никакого договора. Чтобы всегда полный бак, и баста.

Гость был очевидным образом смущен. Вот как важно правильно себя поставить в нужную минуту!

-- Если вы не возражаете, Павел Афанасьевич, мы запишем, что условия подачи бензина -- нет, в более общем виде, условия подачи энергоносителя относятся к компетенции исполнителя, причем заказчик или его правопреемники получают энергию для движения транспортного средства, минуя стадию заправки, вплоть до полного исчерпания ресурса названного средства. Не возражаете?

-- Лады,-- буркнул Гудков. И как только он произнес это труднообъяснимое слово, так сразу в квитанционных листках, в графе "особые условия", появились эти самые "правопреемники" и "минуя стадию заправки".

-- Лады,-- подтвердил Иннокентий Генрихович.-- Тогда не сочтите за труд поставить свою подпись здесь и здесь.

Смутное воспоминание, должно быть навеянное читанным в далеком детстве, кольнуло Павла Афанасьевича, и он поспешно спрятал руку за спину, как делал обычно, когда приходилось сдавать кровь на анализ.

Иннокентий Генрихович расхохотался:

-- Вы решили, что расписываться будем кровью, как в мрачные годы средневековья? Такие случаи, не скрою, бывали, но только из-за технической отсталости. Жутко представить: ни шариковых ручек, ни фломастеров. Вы когда-нибудь таскали с собой флакон с чернилами? Только и думаешь, как бы не расплескать. Поди тут сосредоточь мысли на клиенте... Вот вам перо, Павел Афанасьевич, прошу.

Гудков положил листки на капот, посмотрел подозрительно на перьевую ручку ученического типа, которая конечно же царапает бумагу и раскидывает чернильные брызги, и подсунул под листки портфель гостя.

-- Не хитрите,-- предупредил Иннокентий Генрихович.-- Никаких закорючек, подпись как в сберкассе. Вот так, спасибо, это мне, это вам, остальное вас не касается, потому что, заметьте себе на будущее, мы держим за правило, что клиент всегда прав.

Последние слова Иннокентий Генрихович произносил, пятясь к выходу из бокса и на ходу раскланиваясь. Он исчез как-то плавно и незаметно, словно и не было его тут никогда.

Гудков стоял возле автомобиля цвета "рубин", и в руках его был второй экземпляр договора, скрепленный навеки буквами Г-у-д-к-о-в.

-- Мамочка, что я наделал,-- прошептал в ужасе Павел Афанасьевич.-Продал душу ни за понюшку табака.

Непонятно, однако, причем тут табак. Гудков не курил и табака не нюхал, а душу он продал за бензин, то есть -- в более общем виде -- за энергоноситель. Но продал, это факт.

Вот так мы иногда упускаем человека.