Павел Тимофеев: Монголы

-Это чистосердечное признание того человека, которого поймали на стройке. - сказал сержант, но остался стоять, как вкопанный, хотя Кашкин взял у него папку и кивнул.

-Говорят, он умер? - спросил Кашкин.

-Да. Мы нашли его в камере... он...был сдутый.

-Как это сдутый? Пьяный, что ли?

-Нет, как будто из него выкачали всё, что было им, и оставили лишь оболочку... Оставили лишь оболочку, -повторился сержант, повернулся, плавно, как будто вокруг была очень густая жидкость, и медленно вышел из комнаты.

-Эй, как вас там? Вы не могли бы объяснить...? - крикнул Кашкин в дверной проём, но ему никто не ответил.

Он вышел из комнаты, прошёл на кухню, включил свет, сел на табуретку у окна и открыл папку. Там была всего лишь одна, исписанная аккуратным крупным почерком, страница.

" Я, Перегудов Дмитрий Дмитриевич признаюсь в содеянном. Я убил их всех. Убил старика, толкнув его под колёса кареты на Невском проспекте. Убил неизвестного мне человека на стройке, скинув на него лист кровельного железа.

Но я, Перегудов Дмитрий Дмитриевич, не имел другой возможности выжить. Сегодня я должен был совершить ещё два убийства, но так как я их не совершу, то и не останусь в живых. Я - человек, существующий для того, чтобы соблюдать порядок, и энергия, отпущенная мне на жизнь, впрямую зависит от того, насколько хорошо я этот порядок соблюдаю. Сегодня я умру, и я не жалею об этом. Не слишком приятное занятие - всю жизнь убивать для того, чтобы жить самому".

Кашкин тяжело вздохнул и вышел из квартиры. Ему предстояло закончить работу. Столько сумасшедших в одном деле у него не было никогда. Единственное, что волновало следователя в ту минуту: как Алексей смог организовать убийство Перегудова, да и убийство жены Олега, но в этот день он не собирался отвечать на эти вопросы.

Тогда он не знал, что ответов он не найдёт никогда, но это было одно из его первых самостоятельных дел, и оно не очень сильно отразилось на карьере.