Валерия Аальская: Головастик

В начале трапезы мы все были представлены новому жителю дома.

— Ты можешь называть меня Тор, — произнес я, протягивая ему руку.

Он улыбнулся, до противного правильно и картонно, и кивнул.

— В таком случае — просто Ал.

Наконец подали ужин; я как раз расчехливал салфетку, когда матушка тихонько ахнула и уронила оливку.

По лестнице в столовую спускалась Винкл — в великолепном изумрудном платье, туфлях на высоких каблуках в тон, с едва заметным макияжем и милой улыбкой на лице.

Я пристально посмотрел на отца: на его лице не дрогнул ни один мускул. У Марка сдержаться получилось хуже; впрочем, мой дед имел вид настолько безмятежный, словно Винкл спускалась на трапезу ежедневно и всегда немного опаздывала, и он скорее удивился бы, если бы она появилась вовремя.

— Это Винетт, младшая сестра одного из друзей моего сына, и подруга моей младшей дочери, — он говорил абсолютно ровно, лишь на последней фразе наполнив голос наигранной горечью.

— Наслышан о вашей трагедии, — уместно печальным голосом согласился Аластор. — Надеюсь, врачи дают оптимистичный прогноз.

Мы все горестно вздохнули, явно подтвердив отрицательный ответ.

— Присаживайся, Винетт, — произнес отец.

Невозмутимый слуга придвинул ей стул; она села так, будто была королевой, а королевы не опаздывают. Аластор предложил ей салата; она церемонно кивнула.

Подали горячее, и, пока наш гость профессионально разделывал шницель, я незаметно подмигнул расшалившейся Малышке Винкл. Не сомневаюсь, отец скажет ей еще очень многое насчет ее поведения. А может, и не скажет — уступит эту весьма сомнительную честь мне.

Ужин тянулся вечность.

Наконец, отец отложил приборы, слуги споро прибрали стол, а Макс, наш дворецкий, предложил Аластору сопроводить его в выделенные покои, забрав предварительно багаж. Я же цепко схватил Винкл за локоть и поволок ее наверх; мне есть что ей сказать, и ее счастье, если она найдет достаточно убедительные аргументы…

— Я уже не маленькая, — заявила Винкл, когда мы поднимались к балконам — не забыв, впрочем, убедиться, что вокруг нет чужих ушей.

— Да?.. Что-то не заметно… Головастик, что еще за шуточки?!

— Это не шуточки, — зло бросила Винкл, резко тряхнув головой — так, что ее длинные зеленые волосы, холодные и чуть влажные на ощупь, хлестнули меня по лицу.

Винкл ненавидела заколки, предпочитая заплетать две косички у висков, а все остальное оставляя во власти шальных ветров. Ее шикарные локоны, никогда не желавшие лежать спокойно… ни у кого в нашей семье не было прямых волос; наши буйные кудри были гордостью всех девочек и проклятием сильной половины и являлись отличительной особенностью потомков рода Фииншир. Но моей маленькой сестренке было плевать на общепринятые мнения — она именно такая, какая есть, зеленоволосая красавица, в равной степени похожая на лесного ангела и на русалку.

Она никогда не скрывала своего уродства — ведь она не считала его таковым. Она не брилась налысо, не перекрашивала волосы и не закрывала их косынкой. Она отказывалась даже носить перчатки, на чем настаивал отец, и назло ему одевала тонкие кольца с изумрудами и красила ногти в зеленый цвет…

Винкл, Винкл, своенравная, свободолюбивая девчонка…

— А что это тогда, по-твоему?!

— Соблюдение приличий, — огрызнулась Винкл. — Я встречала гостя, ведь воспитанников по этикету знакомят со всей семьей. А я что, уже не семья?..

— Ты — Винетт, младшая сестра моего хорошего знакомого и лучшая подруга младшей леди Алисы-Винкл Фииншир, — холодно сказал я, сворачивая с лестницы на левый балкон, намереваясь проводить Винкл до ее комнат и, желательно, там и запереть. — Тебе теперь придется спускаться на трапезы, мило разговаривать с Аластором, горько вздыхать, когда будут говорить о здоровье младшей леди… И попробуй только вякни что-нибудь против этой легенды!..

— А что будет, если вякну?.. — с вызовом спросила Винкл, зябко подергивая плечами — на втором этаже было прохладно, а ее платье оставляло открытыми плечи и часть спины. — Выпорешь?..

Я промолчал. Я имел право ее выпороть, но не стал бы этого делать.

К счастью, она не требовала от меня ответа: мы как раз подошли к огромному, от пола до потолка, голопортрету Людвига Первого, основателя нашего Дома. Я пошарил за портьерой, нащупывая кодовый замок; и через несколько секунд оскорбленный таким обращением старший Фииншир распался на серебристые звездочки, открывая светлый коридор со множеством дверей.