Валерия Аальская: Головастик

Роксана, любовница моего отца, очень красивая женщина, умная и веселая. Собственно, в том, что у отца есть любовница, нет ничего скандального. Мы, мальчишки, находим это в порядке вещей; девочки делают вид, что этого не замечают; моя мать считает, что, чем реже она встречается со своим мужем, тем спокойнее ее жизнь — и в этом я с ней согласен.

Соалит, младший брат отца, мой дядюшка, старый холостяк. Он единственный одобряет мою страсть к кибертехнике, и порой помогает разжиться деталями — в тайне от отца, разумеется.

На этом кончается краткий список старшего поколения рода Фииншир, а из иных взрослых, обитающих на вилле, упоминания достоин лишь Даниан, наш старик-церемониймейстер.

В поколении же младшем представителей больше; впрочем, шесть моих старших сестер уже вышли замуж, и я с трудом могу припомнить их имена. Наша семья никогда не была особенно дружна.

Старший из нас, Марк Фииншир Второй, первый помощник отца и его наследник по праву майората — интеллигент до мозга костей. Думаю, он раньше повесится в душевой, чем выйдет в столовую в неглаженой рубашке. Марк считает, что на все случаи жизни существует инструкция, следование которой приведет его и компанию к наилучшему исходу. Словом, он еще больший консерватор, чем наш отец; в нем нет ни огня, ни тяги к риску — за что я его и не уважаю.

Второй по старшинству, Билл, давно женат и возглавляет небольшое дочернее предприятие. Он веселее и проще; несмотря на разницу в возрасте и положении, мы по-прежнему любим поболтать о киберах и программировании за бокалом вина. Билл считает их всего лишь увлечением, чепухой, и говорит, что сам через это прошел; впрочем, я давно привык к такому отношению. Его жена Ирина родом из России, и до сих пор с заметным акцентом говорит по-английски (впрочем, и я, и Билл понимаем русский). Она много и не всегда вовремя смеется, но зато с ней всегда легко говорить на абсолютно любые темы. Раньше она казалась мне сногсшибательной красавицей; сейчас она несколько растолстела, обрела умиротворенную, чисто женскую улыбку и редко появляется на трапезах: ее близнецам, Карлу и Кларе, всего по полтора года.

Третий из нас, сыновей Людвига Фииншира, Каролл, два года назад покинул наш дом, уехав работать на далекую, незабвенную Землю. Без него на вилле стало как-то пусто… поговаривают, что он скоро женится; мне придется смириться с тем, что он никогда не вернется к нам, и мы больше не будем бродить по темным коридорам виллы в простынях, изображая призраков. Он старше меня всего на шесть лет, но уже, кажется, нашел свое место в жизни… а я?.. я, четвертый и младший из братьев, по-прежнему живу дома и занимаюсь ничем — что меня, впрочем, вполне устраивает.

Единственный ребенок в семье, для которого я считаюсь старшим братом — моя сестра, Алиса-Винкл Фииншир, для родни просто Малышка Винкл, Головастик.

Почему ее зовут Головастик?.. Это довольного долгая история; но у меня вполне достаточно времени, чтобы ее рассказать.

Это сейчас Винкл пятнадцать, и она постепенно превращается из угловатого подростка в довольно красивую девушку. Но когда-то ей, как и каждому из нас, было четыре года; она была маленькой и смешной девочкой в зеленом платьице. Тогда Винкл очень любила играть в Царевну-лягушку, а мне приходилось быть ее прекрасным принцем. Мы смеялись над той серьезностью, с которой она "квакала", и называли ее Головастиком — ведь до лягушки она еще не доросла.

Если бы мы тогда знали, насколько были правы…

Винкл нравилось ее прозвище; она с охотой на него отзывалась и заразительно хохотала, когда ей предлагали поплавать в пруду. Она часто тиранила меня, заставляя играть с ней; впрочем, это не вызывало моего протеста.

А потом ей исполнилось десять… и в один далеко не прекрасный день наш семейный медик засвидетельствовал страшную мутацию: у Винкл были перепонки между пальцев, тонкие, недлинные и почти не заметные; и еще у нее были зеленые волосы. Она действительно была Головастиком.

Отец дорого заплатил медику за молчание: уродство Винкл стало бы несмываемым пятном позора на чистокровном роду Фииншир. Мать три дня не выходила из покоев — ведь это ее гены, по утверждению медика, привели к мутации. Как именно это могло произойти, я не знаю: не увлекаюсь генетикой и плоховато в ней разбираюсь… но это случилось.

Винкл заперли дома. Мы перестали проводить приемы, у нас крайне редко бывали гости, и они никогда не видели Винкл. Она, бедняжка, жила в одиночестве в дальних покоях, не присутствовала на трапезах, не ходила по коридорам, не уезжала с виллы дальше забора. Слугам доплачивали за то, чтобы никто и никогда не узнал о ее болезни. Для всех Винкл упала с велосипеда и сломала позвоночник, а теперь прикована к постели… на самом деле она просто доживала в тишине и покое отмеренные ей дни до шестнадцатилетия.