Журнал «Если» - «Если», 1992 № 02

Оставалось одно: раздавить самого паразита. Но я уже знал, какое жуткое действие это оказывает на носителя. Мэри может умереть, но даже если она останется в живых, последствия будут ужасны. Нужно было лишить ее сознания, снять паразита и лишь потом только убить… Согнать его огнем или стряхнуть.

Согнать огнем…

Однако додумать я не успел, потому что Мэри впилась зубами мне в ухо. Я перекинул правую руку и схватил паразита.

Никакого результата. Пальцы наткнулись на плотный кожистый панцирь — все равно что футбольный мяч пытаться раздавить. Попробовал поддеть его, но он держался как присоска: я даже палец не мог просунуть.

Мэри, однако, тоже времени не теряла, и мне здорово от нее досталось. Я сумел перевернуть ее на спину и, все еще сжимая в захвате, умудрился встать на колени. Пришлось освободить ее ноги, чем она тут же воспользовалась, но зато я сумел перегнуть Мэри через колено, поднялся и волоком потащил ее к камину.

Она билась, как разъяренная пума, и едва не вырвалась. Но все же я дотащил ее, схватил за волосы и выгнул плечами над огнем.

Я хотел только обжечь паразита, чтобы он, спасаясь от жара, отцепился. Но Мэри так яростно сопротивлялась, что я потерял опору, ударился головой о верхний край камина и уронил ее на раскаленные угли.

Она закричала и выпрыгнула из огня, увлекая меня за собой. Еще не очухавшись от удара, я вскочил на ноги и увидел, что она лежит на полу. Ее прекрасные волосы горели.

Пеньюар тоже вспыхнул. Я бросился гасить огонь руками и обнаружил, что паразита на ней уже нет. Обернувшись, я увидел его на полу у камина. Рядом, принюхиваясь, стойл Пират.

— Брысь! — крикнул я. — Пират! Пошел вон!

Кот поднял голову и бросил на меня вопросительный взгляд. Я снова повернулся к Мэри и, убедившись, что нигде больше не тлеет, вскочил. Чтобы не брать паразита голыми руками — слишком рискованно, — нужен совок…

Пират застыл в какой-то неестественно жесткой позе, а паразит уже устраивался у него на загривке. Я прыгнул и, падая, успел схватить кота за задние лапы, когда он, повинуясь воле титанца, сделал первое движение.

Хватать взбесившегося кота голыми руками по меньшей мере безрассудно, а удержать, если им управляет паразит, просто невозможно. До камина было несколько шагов, но он за считанные секунды разодрал мне когтями и зубами все руки. Последним усилием я отодрал кота от себя и швырнул его в огонь. Мех на нем вспыхнул, и паразит свалился на раскаленные угли. Я выхватил Пирата и положил на пол, но он уже не двигался.

Я вернулся к Мэри.

Она еще не пришла в себя. Я опустился на пол рядом с ней и заплакал.

За час я сделал что мог. Слева волосы у нее сгорели начисто, плечи и шея были в ожогах. Однако пульс бился, а дышала она хотя и неглубоко, но ровно. Я продезинфицировал и забинтовал раны и ввел ей снотворное. Затем занялся Пиратом.

Он лежал там же, у камина, но выглядел просто ужасно. Я думал, он уже мертв, но когда я тронул его рукой, Пират поднял голову.

— Извини, дружок, — прошептал я, и он тихо мяукнул в ответ.

Я обработал и забинтовал его, но побоялся вводить снотворное. После этого прошел в ванную и взглянул на себя в зеркало.

Ухо уже не кровоточило, и я решил его не трогать. Но руки… Я сунул их под горячую воду, заорал, затем высушил под струей воздуха, что тоже оказалось очень больно. Но забинтовать их я все равно не сумел бы, да и не хотелось: наверняка придется еще что-то делать.

В конце концов я вылил по унции крема от ожогов в две пластиковые перчатки и надел их на руки. В креме содержалось обезболивающее, и, в общем, стало терпимо. В первом часу ночи Пират умер. Я похоронил его сразу же — чтобы Мэри не видела, что от него осталось.

Я постоял немного над могилой, попрощался и пошел в дом. Мэри лежала без движения. Придвинув кресло к кровати, я сел дежурить. Старался не заснуть, но несколько раз, кажется, проваливался в полудрему. В общем, не помню.

Под утро Мэри начала ворочаться и стонать. Я обнял ее и зашептал:

— Я здесь, родная, здесь. Все в порядке. Сэм с тобой.

Она открыла глаза, и в них — уже знакомый мне ужас. Затем она увидела меня и чуть успокоилась.

— Почему ты в перчатках? — Мэри вдруг заметила на себе бинты; что-то в ее лице дрогнуло, и она вспомнила.

— Не бойся, родная. Я его убил.

— Убил? Ты уверен? Ты должен рассказать мне все. Я помню огонь — и…

— Извини, ничего другого мне уже не оставалось. Я хотел снять паразита, а по-другому никак не получалось.