Михаил Савеличев - Меланхолия

Я задохнулся и упал на колени, сгибаясь к клинкам травы, все ближе к волнистой раковине побережья, но смрад проникал во все поры, отвратная сладость разложения запускала слизистые клешни в желудок, но он лишь отплевывался черной желчью, горечь которой казалась медом в сгнившем мире. Черные полотнища сжимали меня, но отвращение выбивало, уносило в нечто еще более далекое, прочь от вопросов к единственному и сжигающему желанию освободиться от спасительных тисков взбунтовавшего тела. Я потерялся, истончился, пропал и нашел себя уже стоящим на коленях, сгибаясь агонизирующим червем над желтоватой лужицей рвоты - ослепляюще яркой, словно это солнце плеснуло блевотиной на заброшенный берег. Сандра крепко держала меня за плечи, не давая уткнуться в песок, но мое тело тряслось, руки хватались за траву, отчего ее пальцы неотвратимо соскальзывали с потной кожи и не было времени даже поднять упавшее полотенце, прикрывая наготу от все еще безглазой морской маски, медитирующей в наших головах. Ее бездумье было ужасающим, оно изгоняло из липкости привычной личности, но спасительные ложноножки белесыми щупальцами тянулись за желтой кругляшкой души с расплывчатой руной собственного предназначенья.

- Остановись! Остановись! - кричала Сандра кому-то, только не мне, возможно безымянной и безумной стихии, а Сэцуке бегала по пляжу и выкрикивала стихи:

Через две тысячи лет,

Без ста лет,

У меня будут прекрасные родители:

Через четыре тысячи лет без двух сотен,

Если не были знакомы,

Любовь бы не пришла.

Я люблю такой любовью,

Которая никогда не заканчивается.

Я живу этой любовью,

Кто знает, что я делаю.

С первого опьянения,

Я думаю о тебе,

Днем, ночью, непрестанно,

Ответь мне.

- Вот так долбят решетки, - горестно констатировал старик. - Запомни, нет ничего хуже раздолбанной решетки, особенно когда за дело берется не специалист. Это тонкая, филигранная работа и ее слишком просто запороть.

- Что же будем делать? - спросил паршивец. - Сдаваться? Тут попахивает кататоническим кризом... Давай позовем Тони?

- Заруби себе на носу - Тони из конкурирующей фирмы. Мы, конечно, не любители. Можно даже сказать - профессионалы, но мы лишь мелкие предприниматели, ищущие собственную норку на поле битве мировых титанов. Соваться в их разборки нам не резон, но свой кусочек сыра и сосиски всегда ухватим.

Паршивец недоверчиво покрутил головой.

- Чудеса никогда не иссякнут! А я-то думал, что пришел в солидную компанию... С перспективой. Чем же тут заниматься? Пасти вещи?

Он вытащил крючколовскую палку с жадно сжимающимся от предвкушения добычи крючком и повертел ею над головой:

- Эге-гей, лошадки!

Старик зачадил очередной трупик.

- Не понимает молодежь своего счастья, - пробурчал он. - Только так и можно выжить - безумной нежитью.

Мальчишка спрятал палку, уселся на песок и стал рассматривать бегающую по линии прибоя Сэцуке. Волны хватали ее за голые ноги и затирали неглубокие следы маленьких ступней. Наверное, ему было грустно.

- Слишком недолго живут жучки...

- Да, - согласился старик, устраиваясь на корточках рядом. Ветер раздул полы его плаща, превращая высохшее дерево в несуразную, древнюю галку века динозавров. Синеватый дымок уползал за плечо и стекал тихим ручейком на песок, впитываясь в корни травы. - Мир слишком дерьмово сделан, чтобы попытаться разобраться хотя бы в части его загадок.

- А что ты там бормотал про битву титанов? Кто с кем дерется на этом поле?

- Зачем тебе это знать? Крысам деменции лучше не вникать в политику высших сил. Мы мелкие торговцы, у нас свои правила, свой рынок. Мы деремся друг с другом за кусок сочной колбаски, судимся. Хорошая жизнь, размеренная и предсказуемая.

- Что-то ты слишком успокоился в последнее время, - заявил паршивец. - Так недолго и с лошадки слететь.

- Я успокоился? - изумился старик и подпрыгнул, как будто и впрямь был птицей.

- Ты. Ты. Не хотел говорить об этом раньше, но события последних дней слишком невнятны. Начинали бойко, а вот закончить никак не можем.

Старик бросил скуренный трупик ветру и тот подхватил скрюченное тельце, завертел его в невидимых волнах и вознес в приземистое небо, где пепел затерялся среди серых разводов.

- Ты ничего не понимаешь в политике, сынок. Если тебе выдали палку с крючком, то это еще не значит, что ты стал выше вещей. Мы просто другие, и понимание этого отличает нас от лошадок и мустангов, вот и все. Стоит на нас обратить кому-то внимание и наше процветание закончиться. С крючком и палкой против НИХ не пойдешь.