Михаил Савеличев - Червь времени (Подробности жизни Ярослава Клишторного)

Пальцы зацепились за сетку ворот, те, в свою очередь, стартовали в космос, практически вырвав кисть из запястья. Наконец вздохнув, Слава подтянул ноги, отыскал ручку, ударил по ней и вся компания оказалась за пределами осажденной ветром школы.

- Все? - с наслаждением выдохнул он.

Вокруг было пусто. Ни людей, ни автобусов. Оксана так же растерянно оглядывалась, а Ольга, положив голову ей на плечо, дремала. Небо было словно на слайдах - слишком красивое для естественности - округлые мазки крема всех оттенков синего с редкими беловатыми перышками. Где-то на горизонте снова произошел разрыв намокшего купола и в прореху выстрелило солнце. Мокрый, нечистый асфальт залоснился, подмигнули капельки на ограде, по замерзшим щекам погладило сонливым теплом, гул ветра застыл, замер почти ощутимыми неровностями и зазубринами воздуха. Спотыкаясь и задевая об них плечами, Слава и Оксана перевели Ольгу на место обычной остановки автобусов, как будто надеясь на очередное чудо.

- Чуда не будет, - запахло перебродившими опилками.

- Спокойно, - тряхнул Слава алкоголичку.

- Козлы, - удивленно открыла Ольга глаза, - козлы...

- Может, все уехали? - предположила Оксана.

- Пошли... Пошли все... - Слава поморщился и еще раз перемешал Ольгины мысли.

Небеса склеились, облака потеряли фотогеничность, потекли каплями, слишком редкими для дождя, но и слишком частыми для сухой погоды. Слава подставил ладонь и понаблюдал как черная кожа перчаток украшается крохотными звездочками, сжал руку, растер влагу, разминая побаливающие пальцы.

- Ни дождь, ни снег, а просто бег, вперед, вперед, за нами кот.

- Крот, - поправила Оксана. - Предлагаю вернуться обратно, а то мне уже холодно.

- Пошли, - подняла голову Ольга, но забыла открыть глаза,

- Пошли... все... т-с-с, - чуть не ткнула пальцем Славе в глаз, предупреждая его попытку помешать ей высказаться, - в... в..., - тут она зашлась дурным смехом, - в лес!!!

- Ты что-нибудь об этом слышала?

Оксана скривила рот:

- Мы могли и не услышать.

- Ну, все-таки, штормовое предупреждение...

- Какое предупреждение?

Слава по-настоящему прикусил язык.

- Неважно. Придется тогда в лес тащиться.

- Козлы, - возмущенно пробормотала Ольга.

Все как по команде посмотрели в лес. Последние девятиэтажки располагались к нему торцом и поэтому были хорошо видны торчащие из-за бетонного забора черные с прозеленью сосны, редкие, распустившие щупальца дубы, хватающиеся за стройные талии соседок. Вялое небо обвисло старым полинявшим покрывалом на их макушках, полотнище трепетало от ветра, заставляло деревья гнуться. Ветхая ткань трещала, скрипели упрятанные под кору проржавевшие шестеренки и подшипники. Непогода нарушила что-то в окружающем пейзаже, сдвинула с извечного места. Слава это ощущал, но не мог пока понять, уловить за хвостик юркую деталь. Может быть, и деталь. Проросший за кулисами металл, выпячивающийся острыми, твердыми углами, еще закрытый декорациями, но уже больно ударяющий по коленкам и локтям актеров.

- Ты видишь?! - закричал он.

Но Ольга вряд ли что видела. Она стояла спиной к ветру, зажимая руками капюшон на лице. Где-то прорвало полог, копившийся наверху напор ударил по земле, поднял в воздух мерзлую пыль и снег. Слава не успел прикрыть глаза руками и несколько секунд смотрел на бурю со дна озера слез. Он не различал - видится ему, или это действительно так - мир оказался старой декорацией, подавшейся под ветром, натянувшейся на грубо сколоченных остовах, задираясь у самой земли и бесстыдно показывая внутренности и изнанку чуда. Выцветшие и криво сшитые кусочки ткани - бархата и ситца, вельвета и джинса, необструганные доски с торчащими ржавыми гвоздями, скрученные кусками проволоки, настилы из распухшего картона, грязной бумаги, кусков фиолетового пластика.

Весь этот мусор рассыпался если не на глазах, то в коротких промежутках, когда удавалось освободиться от ночного наваждения слепоты. Цвета не было, и в воздухе расплывались черные пятна засветки - реальность коробилась и не выдерживала потустороннего света. Кожу щек драл ржавый станок ветра, оставляя зудящие царапины. Слава тянул вперед руки, в самый водоворот, эпицентр разрушения, то ли защищаясь от осколков, то ли безнадежно пытаясь поддержать заваливающийся остов, нащупать вновь ту точку, которая держала спокойствие и безнадежность на себе, надавить, придать ей новые силы. Большой, трепещущийся кусок школы зацепился за пальцы, облепил окном и стеной руки, повис безжизненной тяжестью, пригнул к земле. Заломило мышцы, пальцы ломались под штукатуркой. Он бы упал, но в капюшон вцепилась Ольга, удержала его, подарила мгновение, хватившего на то, чтобы глыба сорвалась и утонула в земле, прорастающей редкой травой.