Уилл Макинтош - Фоллер

Фоллер и Мунларк, как и репетировали, забрались на танк, чтобы посмотреть на рычаги управления.

– Ты можешь двигать пушки, не стреляя? – спросил Мунларк.

– Да, конечно.

Фоллер подошел к рычагам. Пытаясь разыгрывать обдуманность действий, одной рукой он взялся за ручку, а другой схватил зазубренную черную рукоятку. Толпа смолкла. Он закрыл глаза, словно глубоко концентрируясь, повернул рукоятку и одновременно ручку, а затем, открыв глаза, отпустил рукоятку и щелкнул несколькими переключателями.

Танк медленно двинулся задом. Толпа ахнула. Это был красивый звук: одновременный вдох тысячи пар легких. Фоллер смотрел за меткой, которую люди сделали на улице. Когда переднее колесо коснулось ее, он вернул переключатели в прежнее положение, а затем повернул рукоятку в противоположном направлении. Танк остановился.

Спрыгнув с машины, он услышал, как в люке под ним прячутся люди, сматывающие цепь, с помощью которой они протащили танк эти несколько метров. Крышка люка тихонько закрылась. Фоллер присоединился к Мунларку и пожал его протянутую руку. Они играли на публику. Их руки были сомкнуты, как будто скрепляли клятву, лица повернулись к зрителям.

Знакомое лицо в толпе застало Фоллера врасплох. Заметив ее каплевидные глаза и строгую линию рта, он издал резкий вопль удивления и выпустил руку Мунларка.

– Орхидея? – воскликнул Фоллер, делая шаг в ее сторону.

Мунларк поймал его за локоть и потянул назад.

– Орхидея, это ты? – позвал Фоллер.

Это была она. Только еще более худая, одетая в сильно испачканные джинсы и футболку и сжимающая руку маленького мальчика. Фоллер попытался вырваться из хватки Мунларка, но тот только сильнее сжал руку. Он повернулся к нему.

– Эта женщина из моего мира! Я знаю ее. Как она сюда попала? – спросил он, отчаянно махая ей. – Орхидея, это я!

Орхидея посмотрела через плечо, как будто подумала, что он обращается к кому-то другому.

Мунларк дернул Фоллера в другом направлении и прошипел:

– Уходим.

Орхидея смотрела на Фоллера без единого намека на то, что она его узнала.

– Орхидея! – Фоллер оттолкнул Мунларка. Вся толпа теперь смотрела на Орхидею.

Выглядя смущенной и нервной, Орхидея метнулась в толпу. Рука маленького мальчика, сжимающая сломанную игрушечную гоночную машину, была последним, что увидел Фоллер до того, как один из людей Мунларка схватил его за руку. Они унесли Фоллера прочь. Его ноги болтались чуть выше бордюра.

– Мать твою, ты ведь сказал мне, что никого не знаешь! – закричал Мунларк, когда толпа уже не могла их слышать.

Он посмотрел на Фоллера сверху вниз, как будто разглядывал экскременты на своем ботинке.

– Ты лживый мешок дерьма. Тебе удалось меня развести.

– Я не знаю никого из этого чертового мира. Но эта женщина не из этого мира – она из моего.

Мунларк остановился и уставился на Фоллера.

– Ты не мошенник, ты хренов сумасшедший.

– Нет, – быстро сказал Фоллер. Он догадался, что будет с ним, если Мунларк примет его за сумасшедшего. – Клянусь тебе, я не сумасшедший. Ты можешь на меня рассчитывать.

Он старательно пытался показать, что уже все нормально, что он стоит с ними спокойно и без страха.

– Я сожалею об этом, этого больше не повторится. Она, должно быть, похожа на ту, кого я знал. Жутко похожа, правда.

Мунларк внимательно посмотрел на Фоллера. Тот старался выглядеть совершенно нормальным и смышленым. Мунларк выругался сквозь зубы и пошел дальше.

– Наверное, я уже по самые уши во всем этом, чтобы обойтись малой кровью.

Фоллер кивнул. Они повернули за угол, выходя на улицу, чтобы обойти обрушившуюся стену.

– Ладно, проехали. – Он довольно сильно похлопал Фоллера по спине. – Больше никаких сюрпризов, понятно?

Питер вкатил Изабеллу в лабораторию, дверь за ними захлопнулась с громким звуком, эхом, раздавшимся в открытом пространстве. «Делать это посреди ночи – преступление», – подумалось ему, и, возможно, технически так и было.

– Тебе не начало казаться, что это все-таки плохая идея? Может, мне следует отвезти тебя обратно?

– Давай не будем повторять это снова, – взмолилась Белла. – Я и так напугана до смерти.

Ее речь была прерывистой, гортанной.

Кресло-коляска оставляло на безупречно чистом полу мокрые полосы. На улице шел дождь, его капли, оставляя следы, стекали по большим окнам от пола до потолка.

Наклонившись к Изабелле, Питер взял ее под руки и поднял с кресла. Девушка могла только смотреть, как он пытался затащить ее на третью алюминиевую ступень лесов. Питер был слишком мал и слаб. Тяжелоатлет Уго мог бы ее поднять с легкостью, но Уго не следовало знать, чем они занимаются, пока все не закончится.