Уилл Макинтош - Фоллер

У него с этим здоровяком была ссора, но Питер не мог вспомнить, из-за чего. Из-за женщины.

Мимо Питера по тротуару прошла отчаянно рыдающая девочка лет тринадцати или четырнадцати. Задрав голову, она прижимала ладони к ушам и кричала:

– Где я живу?

Он должен был придумать, как свыкнуться с тем, кем он был сейчас.

Он вдруг вспомнил о сингулярности. Ее энергия могла бы быть использована для смягчения некоторых из этих проблем. Ее можно было бы перевозить на эти острова в топливных элементах. Он и другой Питер, который помогал ему ее переместить, были единственными, кто знал, где она спрятана. Ему нужно записать это, прежде чем он забудет.

Только жертвы вируса затмения не умели читать. Он не сможет читать через несколько часов. Эта мысль была ужасающей. Он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться.

А что, если он нарисует картинки? Или карту ?

Он достал свой кошелек. Ничего такого, на чем можно писать, не было, кроме его удостоверения личности и пары фотографий. На одной из них были запечатлены он и его жена в их медовый месяц.

Если бы она знала, что он все еще носит с собой снимок, она бы залилась своим резким, саркастическим смехом, который он впервые услышал после того, как все пошло наперекосяк.

Он выбросил кошелек и его содержимое на тротуар, оставив только фотографию. Когда Питер попытался засунуть ее в карман, его пальцы ощутили, что там уже что-то есть.

Он вытащил парашютиста. Он совсем забыл о парашюте. Было ли время искать его?

Питер закрыл глаза, пытаясь угадать, как быстро действует вирус. Он понятия не имел, где вырос, не помнил свое детство и родителей. Он был физиком, он все еще помнил об этом. Его звали…

Имя не пришло.

Он должен был спешить. Похлопав себя по карманам, он понял, что ему нечем писать. Он мог бы пойти в ближайший многоквартирный дом, найти пустую квартиру и постучать в дверь. Но это займет время. Он мог забыть то, что хотел записать.

Он застыл как вкопанный. Что он хотел записать?

Он заметил в руке парашютиста, и тут в голову пришло воспоминание.

На его связке ключей висел перочинный нож. Он может порезать себе палец и писать кровью. Хорошая идея – это даст знать его будущему «я» со стертой памятью, что карта важна, что он буквально истекал кровью, чтобы ее нарисовать. Оглядевшись, он заметил в водостоке выброшенную коробку конфет. Он разорвал ее по шву и развернул на тротуаре.

Он открыл перочинный нож и без колебаний разрезал большой палец одним быстрым, резким движением.

На тротуар падали крупные капли крови. Погрузив кончик указательного пальца в кровь, он начал снизу и нарисовал флажок, удерживая дрожащую руку другой рукой. Обе они были измазаны кровью.

Когда он набросал овалы, чтобы представить мир таким, каким он был сейчас, он начал забывать, что делает и зачем. Чтобы бороться с беспамятством, он раз за разом повторял вслух: «Я рисую карту». И продолжал рисовать.

Фоллер позвонил Буре.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

– Я в норме. Мне нужно, чтобы ты спросила Мелиссу, сколько времени пройдет с момента выпуска вируса затмения до полного заражения им?

Фоллер услышал приглушенный разговор Бури и Мелиссы.

– Около четырех дней, – прозвучал ответ.

– Он ведь не может распространяться из одного мира в другой? – спросил он, хотя было немного поздно думать об этом.

Буря посоветовалась с Мелиссой.

– Если в этом мире не окажется носителя вируса. Зачем ты спрашиваешь? Что ты сделал?

– Я выпустил его в мире Уго.

Мелисса вскрикнула.

– Дело в том, что я все еще в мире Уго.

– Подожди, ты выпустил вирус затмения на себя ?

Фоллер начал ходить туда-сюда в недоумении, но внезапно остановился и сказал:

– Нужно было решить: или все, или ничего. В то время это решение казалось лучшим из множества неприятных вариантов.

– Когда я увижу тебя, ты меня не узнаешь. Для тебя снова наступит Первый День.

От ее слов по телу пробежал холодок. Снова Первый День. В голосе кружились мысли: может быть, лучше умереть.

– Я смог бы вынести мысль об еще одном Первом Дне, если бы это не означало тебя забыть.

– Я буду помнить за нас двоих, – сказала Буря.

– Послушай, я парень в рубашке с номером два. Я не хочу, чтобы, когда все закончится, ты осталась с одним из этих других клоунов.

– Очень смешно, – произнес Питер С.

Скоро Фоллер не вспомнит даже той мысли, которая крутится у него в голове прямо сейчас. Это казалось невозможным. Сможет ли он удержаться за некоторые свои воспоминания или хотя бы одно с помощью силы воли? А если он будет повторять одно из них снова и снова? Если бы это было возможно, какое воспоминание он хотел бы выделить из всех остальных? Какое воспоминание о Буре было квинтэссенцией всего их времени, проведенного вместе?