Грег Бир - Город в конце времён

Он ласково коснулся ее напряженного — как натянутый канат — предплечья.

— Может статься, он сам себя запутает в логических узлах, и мы его вышвырнем… или вызовем полицию, передадим его с рук на руки.

Жена, похоже, смягчилась, хотя не исключено, что от усталости.

— Уж я б его порасспросила! Он не выдержит проверки, сам знаешь.

— Он нервничает всякий раз, когда ты рядом. Несчастный и возбужденный человек. Не говоря уже про здоровье.

Ее плечи обмякли.

— Сколько еще это займет?

— Не исключено, целую ночь. Пускай переночует на кушетке — роскошь в сравнении с тем, к чему он привык. Ну пожалуйста, Мэри!

Выражение ее лица — обиженное, растерянное, сердитое — ничуть не уступало его собственному, хотя глаза смотрели твердо, испытующе. Мэри стало ясно, что Фред заупрямился.

— Выясни, кто он на самом деле, — пробормотала она. — Он все врет. Он сумасшедший. Даже если он действительно окажется моим братом, я не буду с ним разговаривать. Даниэль был невероятным мерзавцем. Вот почему Джон его убил — чтобы спасти всех нас. Чтобы спасти меня. Ты ведь помнишь?

— Ясное дело, — отозвался Фред быстрей, чем следовало, и погладил ей плечо. — Но как ты сама говоришь, он не может быть твоим братом, так? Иди-ка ты поспи, а я с ним справлюсь. Ладно?

— Я не хочу находиться с ним под одной крышей. Фред, он меня пугает.

— Он и меня пугает, радость моя. Своим умом.

Она побрела к лестнице на второй этаж, в верхнюю спальню, оставив Фреда в коридоре мрачно разглядывать снимки в рамочках. Фотографии делала Мэри, еще в Женеве и Брукхейвене — где они жили и где двадцать лет тому назад работал ее отец. С одной из рамочек свисали клочки паутины — тени шелковистых нитей расплывались в стороны и вновь сходились вместе под легким дуновением воздуха от батареи отопления в дальнем конце коридора.

Фред следил за тенями, игравшими в кошки-мышки, пока не заслезились глаза, а затем торопливо направился в сторону гостиной — продолжить разговор с незнакомцем. Впрочем, сначала он заглянул в ванную и помазал ментоловым вазелином под каждой из ноздрей.

Даниэль, а может, и Чарлз — не важно кто — смердел до небес.

Ночь перешла в рассвет, и с ним возникла идея немножко выпить — содовой для Даниэля, виски для Фреда. Джонсону нравилась полупьяная лихорадка мозгового штурма.

— Как вообще можно очутиться в чьем-то теле? Ты сделал трансфер… пересадку собственной души — а она вообще существует? Ты научился ее передавать?

— Не знаю, — ответил Даниэль. — Никогда раньше со мной такого не было.

(Можно подумать, я бы об этом помнил.)

— И здесь какую-то роль играют мировые линии? — У Фреда раскраснелось лицо. — Можно вывести уравнение, чтобы описать процесс?

Даниэль внимательно следил за ним.

— Вероятно, — кивнул он.

— Допустим, одна мировая линия оборвалась — разрезали ее — и вот она висит, как паутинка в воздухе, затем цепляется за ближайшую к себе, очень похожую мировую линию, — размышлял вслух Фред. — Нечто вроде цепочек ДНК или жил в кабеле — не знаю, это просто метафора. Что ты помнишь из своего прошлого? — спросил он и тут же нахмурился, осознав всю важность этого вопроса.

Даниэль окинул взглядом комнату, дернул плечом.

— Все меньше и меньше, — сказал он. — Кое-что вообще тонет в тумане.

Фред облокотился на колени и медленно крутил в пальцах стакан виски.

— До сих пор ты опирался на воспоминания различных версий себя — однако больше этого делать не в состоянии. Ты не можешь забрать с собой свои физические воспоминания. Вот это тело — вовсе не ты. Ты движешься по инерции воспоминаний после трансфера, а они тают.

Даниэль согласился.

— Вот именно, — сам себе кивнул Фред, радуясь свой сообразительности. — Если все остальное — правда, то здесь — элементарное логическое следствие.

— Я кое-что начал записывать, — признался Даниэль.

— Моя жена — если ты и впрямь Даниэль, разумеется, — моя жена могла бы предоставить важные воспоминания о твоем прошлом. Конечно, такая мера не восполнит всего, что ты утратил, — но лучше так, чем ничего.

Даниэль опустил глаза, обеспокоившись, что этот умный человек самостоятельно выведет формулу окончательного решения — того этапа, который случится неизбежно. К счастью, Фреда, похоже, больше интересовала теория, а не возможная угроза — вернее, абсолютно реальная опасность.

— Есть ли еще люди, обладающие твоим талантом? — спросил Фред.

— Я не один…

Глаза Фреда сверкнули.