Грег Бир - Город в конце времён

— Читай, — в который раз попросила Херца. Сестры были наименее критически настроенными членами группы и самыми увлеченными, когда заходила речь об отрывочных, бессвязных кусочках повествования, которые Тиадбе удавалось расшифровать.

— Да, почитай нам, — кивнул Махт. — Давайте хоть немного отвлечемся от всего этого.

— Я бы предпочел истории помягче, — сказал Кхрен. Он испытывал отвращение к трудным для понимания пассажам и незнакомым словам.

— Я же не специально выискиваю такие тексты, — возразила Тиадба.

— Давай не тяни, читай хоть что-нибудь, — простонал Нико, закрыл глаза и откинулся на темный грунт в пределах защитного пузыря генератора.

Тиадба раскрыла книгу.

Мы нашли себе корабль, «Неистовый», среди реликтов великих космофлотов, размещенных в двенадцати городах. Уверяли, что это был самый быстроходный из всех транспортов, быстрее подпространственных порталов среднего Триллениума, однако в обветшавшем состоянии. Этим звездолетом не пользовались добрую сотню тысяч лет.

В эпоху Отступления эти корабли доставляли беженцев на Землю и ее планеты-побратимы, а также на паутинные плоскости, спиральные ленты и оболочки, размещенные вокруг заново растормошенного солнца. Они перевозили тех, кому удалось выбраться из-под наваливающейся пустыни Хаоса — жалкие остатки нашей некогда вселенской славы.

Юность я провел среди кланов Ремонтников, обслуживавших такие корабли, а позднее и среди тех, кто занимался космопорталами. Я научился обращаться с любым кораблем, пусть и устаревшим — хотя это знание оказалось бесполезным хламом, когда Хаос изменил тонкую анатомию космоса — те пути, по которым летали путешественники.

Свою команду я подбирал из юных и мятежных Ремонтников и Формовщиц, безжалостными испытаниями отсеивая тысячи и тысячи добровольцев.

В итоге я остановился на двадцати пяти, которым предстояло стать философами-авантюристами.

Вся прошлая наука должна была претерпеть адаптацию — или оказаться отвергнутой, — чтобы стороной обойти извращения Тифона. Почти все гипердетические, коммуникационные и транспортные маршруты были заблокированы. Суперлюминозия, трансфатумная реконструкция, колодцы темной материи — эти и прочие технологические достижения, разработанные на протяжении сотен триллионов лет, больше не действовали в космосе. Оставалось лишь уповать на апробированный временем движитель непосредственного пространственного перемещения — бозонный флексуратор, если верить молве, шенянского происхождения.

Мы переоборудовали «Неистового». Сам по себе этот метод налагает чрезвычайное бремя на каждого члена команды, ибо в пункт назначения прибываешь вовсе не тем, чем был раньше, — и не важно, из какой материи ты создан. Фатумы завиваются стружками, линии жизни перепутываются — на какое-то время команда становится кораблем, а затем и самим процессом движения — так что потом трудно вернуть себе прежнюю ипостась.

Нам предстояло тесно сплотиться новыми, непредсказуемыми способами. Мы пошли на это сознательно. Так будет лучше — с этим согласились даже самые заядлые, самые настойчивые спорщики в экипаже, — чем превращаться в ноотиков.

Настал день, когда мы покинули гавани Земли.

Не сыскать тех, кто не слыхал о нашем странствии сквозь миры Спектралей — существ, которые первыми научились подпитывать, пестовать и скрещивать галактики.

Поработив остатки расы Спектралей, Тифон «изучил» их — если здесь годится это слово, — а затем переплавил в стеклоподобные сгустки и залил вязкой, неподатливой бозонной глазурью, что расплылась на миллионы световых лет и медленно растворялась по краям вдоль вогнутой мембраны Хаоса — жуткая кончина бывших властителей космоса, которым Триллениум обязан своим существованием.

Куда менее знакомыми и объяснимыми, даже для нас, непосредственных свидетелей, были энигмахроны, в которых пятимерные фатумы лежали распластанными, напоминая ковер из тонких косточек, раздавленных гниющей плотью пространственно-временного континуума. Даже «Неистовый», при всей своей мощи, был захвачен вихрящимся штормом мертвого будущего; корабль то и дело проваливался в омуты отчаянья и бесконечного повторения, из-за которых у нас на глазах за краткие часы истаяла жизнь четверых наших товарищей — они превратились в немощных стариков, и за ними пришла благословенная смерть, — но их имена оказались позабыты, и мы не смогли оживить их, несмотря на отчаянные попытки воспользоваться знаниями, собранными в памяти корабля, — фатумы путешественников стерлись напрочь, до самой Земли.