Грег Бир - Город в конце времён

— Она слепа, — сказала Эллен. — Ничего не видит от горя.

— Не надо ее жалеть, во всяком случае, еще не время, — предостерег Бидвелл. — Все в ней извращено. Скорбь — это радость, и даже ее слепоту можно считать способностью видеть.

— Это она? — прошептала Эллен.

Упали тени, и комната словно повисла над бездной.

Бидвелл открыл было рот, но не сумел вдохнуть. Отпала нужда в ответе. Королева-в-Белом награждала их своею — заслуженной ими — любовью.

ДЖИННИ

Хрупая стеклянистым грунтом, девушка слезла в ближайшую воронку и, накинув капюшон, до отказа стянула тесемки, почти полностью спрятав лицо под материей. Дикое солнце вновь очутилось в небе. Оно горело над головой, и Джинни чувствовала, как скукоживается и тает крошечный пузырь ее защиты — особенно в момент прохождения мертвенного серого луча. Сомнений не остается — она не нравилась ни этому небу, ни тому, что лежит за ним.

Камень в кармане похолодел, однако она не решалась выпустить его из пальцев. Он защищал ее, и не важно, каким образом он это проделывал, — пока не важно.

Затем в голову пришло вот что: не поставила ли она Бидвелла и остальных в более опасную ситуацию, покинув склад? Впрочем, сейчас делу не поможешь. Она совершала свой выбор, подспудно надеясь, что кто-то — Джек? Даниэль? — последует за ней, переубедит… А теперь, обдумав это, ей стало ясно, что им пришлось бы захватить и свои камни. Интересно, взяли бы они с собой Главка? Это казалось до горечи несовместимым — действительно, странная бы получилась компания.

По истечении коротких минут отдыха — по крайней мере, почудилось, что прошло не более нескольких минут, — она выглянула из-за края воронки и пережила очередной наплыв чувства общности с Тиадбой, на этот раз в состоянии полнейшего бодрствования. Они сближались. С каких-то пор она это понимала, только не могла дать точное определение: сближались в каком смысле? Их миры слились в один. Досюда она догадывалась — сомневалась, но иного объяснения не находилось. Да и объяснением это назвать можно лишь с натяжкой.

Несмотря на все совершенные глупости и «плохие» выборы, Джинни всегда твердо верила в собственную рациональность — и в тысячный раз придумывала причины, почему ныне происходящее не могло, не имело права случиться. Ее сомнения походили на больной, ноющий зуб. Все правила поломаны. Что же осталось? Волшебство? Сила воли? Некий эффект какой-то там науки или знания, благодаря чему появились эти сум-бегунки?

В конечном итоге становилось ясно, что объяснений быть не может, остается лишь стремление выжить и завершить начатое. Добиться результатов. Свою недолгую жизнь — о краткости которой она предпочитала не думать — Джинни провела в незнании, словно окутавшись в младенческие пеленки культуры в окружении скудоумных теорий товарищей по бытию: как будто защитная атмосфера, кокон, от которого отскакивали, в котором сгорали мелкие метеориты невозможностей, не успевая ее достичь. Консенсус реальности.

Очередной вид пузыря, столь же необъяснимый.

Что ж, здесь и он исчез. Здесь она в полном одиночестве.

Джинни нырнула обратно в воронку. Что-то исполинское мелькнуло неподалеку — мимолетное видение искрящейся тени в сопровождении тонкого, сдавленного завывания или плача, пронзавшего защитный пузырь и уши.

Наконец она собралась с духом и выглянула наружу. В глаза бросилась длинная рытвина — что-то вроде дороги или колеи — бесцветная, ни светлых, ни темных пятен, будто на нее изливался лунный свет.

Колея уходила за иззубренный горизонт.

— Держись подальше от таких дорог, — пробормотала она, подчиняясь глубинному позыву. — То, что по ним носится, разрушит крошечный пузырь. Или засечет тебя — и сколлекционирует.

Она узнала внутренний голос. Тиадба. Так близко!

Несмотря на предостережение, Джинни держалась на расстоянии дюжины шагов от колеи — хотя кто знает, какой длины были ее шаги теперь, — и спустилась по пологому склону на широкую серо-бурую равнину. У подножия скальных стен, выстроившихся по обеим сторонам, размещались некие монументы — странные, мертвые и неподвижные. Ей дважды пришлось укрываться за валунами или в воронках: по колее проносились громадные, плоские формы, которые возникали беззвучно, без предупреждения. Не хотелось даже знать, что они из себя представляют — у них, кажется, было нечто вроде головы размером с автобус, и обращенные к земле глаза, беспрестанно рыскающие, высматривающие…