Грег Бир - Город в конце времён

Джек вытащил из корзины несколько смятых газет.

Страницы были пусты.

ВАЛЛИНГФОРД

Серость и пыльный мусор теней, стеклянистая хмарь неба, тучи, дергающиеся в конвульсиях, как издыхающие твари, — сучат ногами-мутовками, сбивают из себя пахту…

Неуютный, заброшенный дом в центре столь многих жизней Даниэля, одиноких до невыразимости…

Леденящая пустота, усугубленная тем простым фактом, что как раз сейчас он не одинок — появился Уитлоу, с которым еще предстоит помериться силой.

Старик прошел в дом, чуть толкнув стоявшего на крыльце Даниэля, и с кривой подрагивающей ухмылкой устроился на стуле. Их разделял только замызганный, покоробленный от воды пол — некуда податься, даже часы больше не идут, повсюду перестали тикать, постукивать, отбивать время.

— Предлагаю обсудить ваше будущее, мой юный пермутатор. — Слова Уитлоу мутным пятном проплыли короткую, разделявшую их дистанцию, в сопровождении дюжины вариаций по мере того, как суммировались все оставшиеся, обрезанные пряди судьбы. — Давайте поговорим о том, что произойдет, тем более что сейчас, как я вижу, у вас появилось новое, крепкое тело… пока не начала вновь подводить память, о-о, ведь с вами и вам подобными это гарантировано…

Уитлоу уже столько раз повторил эти слова, что Даниэль потерял им счет. Вряд ли найдется более утонченная казнь за все совершенные им грехи… И все же он не мог так просто откинуть в сторону камень и покончить с этим раз и навсегда.

Даниэль знал, что камни создают определенный защитный круг — и не стремился испытывать на себе, каково это — очутиться, подобно Уитлоу, на краю или, пуще того, вывалиться за пределы круга.

Мне довелось пережить и кое-что похуже — наихудшее, я полагаю. Но вот моя память мутнее, чем месиво за окном. О, если б только удалось думать яснее!

Если б суметь двинуться — куда угодно…

Он до сих пор питал надежду.

Словом, он упорно держался за шкатулки. По крайней мере, не будет ни голода, ни настоящей боли. Он мог бы сидеть сиднем, исследуя каждую вереницу мыслей в их вязких итерациях, в изменениях столь тонких, что никакой внешний наблюдатель не подметит разницы…

Сейчас Уитлоу загнан в угол, — возможно даже, побежден, — Терминусом. Марионетка напротив Даниэля вымучено гнула свою линию, напоминая дергающиеся стрелки поломанных ходиков. «Предлагаю обсудить… что наша Бледноликая Госпожа припасла… для столь блестящего юного предателя миров…»

Даниэль откинулся на спинку стула и зажал обе шкатулки в заведенной назад руке, сместив защитный круг на пару футов от Уитлоу. Сидящая кукла замедлилась и умолкла, пока наконец руку не начало колоть, и Даниэль был вынужден вернуть ящички на место.

Другие типы — партнеры Уитлоу, затерянные в дрожащем сумраке, — никогда не явятся на выручку. Что же касается Моли — кем бы или чем бы он ни был, — от него тоже вряд ли можно ожидать визита.

Глубоко вздохнув и зайдясь кашлем, Даниэль подумал, что любая определенность, пусть и гибельная, была бы лучше, чем эта икающая вечность.

И все же его зонды-щупы — пусть притуплённые, опаленные, травмированные — были до сих пор чувствительны. Даниэль понимал: кое-что еще осталось. Где-то существует убежище. Кабы бы не Уитлоу со своими приспешниками, он, может статься, добрался бы туда как раз вовремя.

Загнан, но не заморожен — тет-а-тет с мстителем, но безоружным… Хотя и способным уморить Даниэля скукой, довести до визжащего безумия угрозами и интригами… словно кислота, капающая на акры обнаженной кожи.

«…пока воспоминания о ваших прошлых похождениях не поблекнут и не окажутся пожраны свежей, презрительной и новой личностью. А ведь Бледноликая Госпожа рассчитывает на…»

Что-то переменилось.

Нервная дрожь пробежала вдоль позвонков — безошибочное свидетельство какого-то события в атмосфере комнаты. Хотя как именно идентифицировать или хотя бы распознать это изменение в нынешнем состоянии, было неясно. И тем не менее. Что-то где-то поддалось. Нечто могучее подергивало поврежденные пряди, потряхивало их, выжимало последние часы хронологии, которые можно было бы к чему-то приспособить.

Так и есть.

Стук в дверь резкой болью отозвался в ушах Даниэля. Он сумел-таки заставить себя встать — и сам этому удивился.

Глаза Уитлоу отреагировали на движение, бледная физиономия перекосилась, словно труп подбодрили электроразрядом, — впрочем, на большее у него сил не хватило.