Грег Бир - Город в конце времён

Странный свет пылинками плясал возле их лиц.

Главк прикрыл рот ладонью, зажал пальцами нос и уставился перед собой широко распахнутыми глазами.

— Что это! — взвизгнула Пенелопа голосом перепуганной малышки из детсада.

— Восхитительно! — проорал Главк. — Власть и обязательство! Помолвка и обручение!

Его слова напрочь расходились с выражением физиономии: брови нависли, свинячьи глазки еще глубже просели в глазных впадинах.

Джек высунул руку по плечо и, извиваясь ужом, пытался пропихнуть голову.

— Как-как вы сказали? — пропищала Пенелопа.

— Что-то охотится на нас! Нетерпеливое, слишком долго ждавшее!

— На кого охотится?! Вы обещали, что нас это не коснется!

— Меня -то уж точно…

Главк виновато взглянул на нее, затем вывернул руль, съезжая на обочину, и добавил, с мрачным любопытством вперив глаза в зеркало заднего вида:

— Я пробовал свернуть с дороги — молнии как тумбы ног, сокрушающие ступни — они следят, поворачивают вместе со мной! Такого я еще не видел, поверьте мне, дорогая королева осиного зуда, — слыхом не слыхивал. Мы еще не успели сообщить о доставке, но я чувствую нечто иное, нежели Зияние. Алебастровая Княжна встревожена. На сей раз мы откусили громадный кусок — этого мальчишку! Нам одним не прожевать!

На Джека уже не действовал страх, он перерос его пределы. Приторная патока и ликер, сочившиеся из таланта Главка, протухли, превратились в уксус, который разъедал ноздри и мозги, открывая слипшиеся пучки ответвлений, мертвых петель мировых линий: ни одна из них не обещала ничего хорошего — точнее говоря, все они в один голос обещали только ужас.

Ныне происходившее не имело аналога — ни в жизни Джека, ни в жизни любых предков, чьи гены составляли его хрипящую от натуги плоть и кровь — вплоть до эпохи первобытной слизи.

ВАЛЛИНГФОРД

Даниэль поднял воротник на серой шерстяной куртке Фреда, передернул плечами и продолжил идти на запад, чувствуя, как буря копит мощь.

Резкий толчок — почти что ножевой удар — вновь обретенного здравого смысла сбил спесь и чувство довольства с этого нового тела. Да, буря охотилась не за ним — но кто сказал, что ее нельзя использовать как прикрытие? Он слишком расслабился, увлекся эмоциями и на время утратил бдительность — дурак, дурак!

Практически наверняка где-то неподалеку имеется еще одна мишень — еще один пермутатор. Или даже несколько. С другой стороны, подручный этого нечто, которое охотится за ними, вполне может положить глаз и на Даниэля. Ведь он особенный. Мне уже не снится город. Не знаю почему — не снится, и все.

Зловредный пастырь — кажется, так они меня именуют?

Молния выбелила фасады справа. До поворота к дому оставалась лишь пара-другая кварталов, но тут в витрине соседнего магазина электротоваров внезапно погасли все лампы.

Воздух зашипел.

Даниэлю пришлось чуть ли не силком тащить свое новое тело к заброшенному убежищу. Страх вызвал к жизни и Фреда — и тот, неприятно могучий, ни в какую не желал туда идти. Даниэль уже не мог взбрыкнуть в очередной раз, даже если бы обладал необходимой концентрацией и силой. Коррозия разъела все кругом. Не осталось ничего, кроме жутких, серых петель миров, притиснутых границей распадавшегося сегмента истории к тупику, за которым лежал мятый ворох судеб — разлохмаченных прядей фатумов, пропитанных кислой гарью тлена.

Чей-то голос — не его голос, и не Фреда. Тот уже успел забиться вглубь, подобно слизняку под камнем.

К чему так усердствовать, мистер Айрмонк?

Вдоль улицы метнулась молния — жаркая, слепящая — и вмяла пожарный гидрант в асфальт. Ударной волной Даниэля чуть не сшибло с ног, засыпало осколками разбитой витрины.

Он торопливо заковылял вперед, подвывая раненой шавкой.

Вам, сударь, уже давно назначили встречу.

Кругом носились, падали, визжали люди.

Даниэль вихрем обернулся. Какая-то старуха в обтягивающих рейтузах, потрясая сложенным зонтиком, тащила крошечного терьера, который лежал на боку и месил воздух лапами. Всякий раз, как собачонке удавалось встать на ноги, старуха дергала за шлейку с такой силой, что ее питомец валился вновь. Громадные дождевые капли — размером с теннисный мячик — перемешанные с зазубренными ледышками, сыпались с кипевшего неба.

До центра бури еще несколько миль…

Это лишь подол ее платья, только и всего. Ни в какое сравнение не идет с Зиянием. Ну как, ты вспомнил, Даниэль? Дурень несчастный… все вы, до последнего человечка. А ты в особенности.