Борис Толчинский - Нарбоннский вепрь

— Я хорошо понял тебя, София, — тихо ответил он. — Не беспокойся: я буду немее жреца Тациты!

…Мы прибыли в Нарбонну. Из окна кареты я наблюдала этот многострадальный город. Карета ехала по центральной улице. Здесь стояли лучшие дома. Но я видела не их. Я видела другое: все дома на этой улице наши мастера выстроили заново. А домов "эпохи Круна" не осталось вовсе. И даже на новых постройках кое-где чернели характерные отметины разрядов… Я на мгновение закрыла глаза и представила, как могла бы выглядеть Нарбонна, если бы правительство не направило сюда наших строителей.

Марс прав: таков был облик Трои в час ее пленения!..

Одинокие прохожие, завидев наш кортеж, прижимались к стенам домов либо прятались в проулки. Я остановила карету и приказала привести ко мне старика в сером плаще; старик этот помнился по предыдущему визиту, кажется, он был купец. Охрана обыскала его и пропустила к окну кареты. Старик скользнул по мне бесцветными глазами, в которых не было ни страха, ни презрения, ни обещанной мне Марсом ненависти.

— Ты помнишь меня, человек? — спросила я.

Он кивнул.

— Ты должен низко кланяться ее высокопревосходительству госпоже первому министру, презренный варвар! — прогремел Марсий и воздел руку, сжимавшую кнут.

Я жестом остановила воинственного бога и обратилась к варвару по-галльски:

— Ты купец, если я не ошибаюсь?

Он помотал головой и показал свои руки. Они были в мозолях, причем на обеих руках отсутствовал большой палец. Странно… обычно я запоминаю лица.

— Кто ты?

Он нагнул голову и топнул ногой по земле. Я не поняла: эти жесты могли означать все, что угодно.

— Пустое дело тратить время на этого ублюдка, — сказал мне Марс на патрисианском сиа. — Позволь, я прогоню его.

— Погоди, — ответила я и снова обратилась к странному человеку: — Скажи, могу ли я что сделать для тебя?

Он осклабился, и я увидела, что у этого человека нет зубов. Он разинул рот и замычал. У него не было и языка — я обнаружила лишь жалкий обрубок! Меня бросило в дрожь… и я пропустила плевок, который он адресовал в меня… Плевок попал мне на калазирис чуть ниже шеи. Дикаря тотчас скрутили и оттащили прочь. Легионеры, видевшие это, поспешили отвернуться. Я могла лишь догадываться, о чем они думают в этот момент. Марс смотрел на меня, и его нижняя губа вибрировала от ярости…

— Негодяя повесить, — велела я, — а ночью учинить облаву в городе. Всех, кто окажет сопротивление делом или словом, уничтожать на месте.

Мой воинственный бог остался доволен приказом.

— А этих, — еще сказала я, указывая на легионеров эскорта, — сей же час отослать на дальние рубежи, причем отдельно друг от друга.

Марс понял мою мысль, его мужественное лицо исказила гримаса душевной боли, он взял под козырек и отчеканил:

— Будет исполнено, ваше высокопревосходительство!

Эти слова резанули меня подобно клинку. Я откинулась на спинку сиденья и больше не заговаривала с Марсом до самого конца пути. Прибыв во дворец, я тотчас начертала декрет о смещении князя Марсия Милиссина с должности командующего нарбоннской группировкой и взятии его под стражу. Мгновение спустя я свой декрет порвала, ибо поняла, что допустила непростительную слабость.

Немилосердные боги назначили мне быть сильнее самых сильных — ибо каждый из них волен думать лишь о своем, а я обязана была думать обо всем и решать за всех.

Адъютант доложил просьбу герцогини Кримхильды об аудиенции. Я отказала. Если бы увидела ее в тот час, наверное, расцарапала бы ей лицо. Пусть ждет!

Усилием воли привела себя в порядок и приказала доставить ко мне Варга…

О приближении его свидетельствовал нарастающий перезвон стали по каменному полу. Вот отворилась дверь, и три легионера ввели Варга. Палата была небольшая и скудно убранная мебелью: камин, где лениво теплились поленья, стол и кресло.

София Юстина сидела в этом единственном кресле, спиной к широкому окну, яркий солнечный свет из окна наливал мерцающим блеском ее роскошные вороные волосы, но лицо Софии пряталось в тени. Тем не менее Варгу удалось рассмотреть его, это аристократически прекрасное лицо с острым волевым подбородком, огромными черными глазами и изумительно очерченными устами, пылающими завораживающим карминным светом… Прежде, в подземной темнице, Варг долго и мучительно размышлял, как вести себя с этой женщиной, после всего, что с ними случилось, разрабатывал стратегию и тактику решающего поединка — но сейчас, в это мгновение заготовленные военные планы уступили место неожиданной для него самого импровизации. Как только легионеры, повинуясь молчаливому жесту Софии, оставили ее наедине с пленником, он покачал головой и молвил, с едва уловимым сожалением в голосе: