Василий Гигевич - Марсианское путешествие

Фактически с этого постулата Миллера и началось развитие кибернетики; усилия многих ученых были направлены на то, чтобы создать такую кибернетическую машину, которая вела бы с человеком диалог на равных…

Продолжительное время после окончания математического центра Миллер работал в закрытом военном учреждении. Бесспорно, мы никогда не узнаем, какими проблемами он там занимался. Там же, в закрытом военном учреждении, Миллер совершил ряд фундаментальных открытий, защитил докторскую. Однажды, когда журналисты очень уж пристали к Миллеру с вопросами об ответственности ученого за свои открытия, он ответил так:

— Мне как ученому, который изучает и познает объективные законы природы, существующие независимо от желания и воли людей, наций и народов, совсем безразлично, кому принесут временную пользу мои открытия. Я не виноват, что родился здесь, в Соединенных Штатах, что государство оплачивает мои фундаментальные исследования. Могу заверить вас в одном: сидя в рабочем кабинете, занимаясь расчетами, я никого не убиваю и не могу убить. Наука, как вам известно, не принадлежит одной лишь нации, одному государству, научный прогресс — явление интернациональное, открытия ученых принадлежат всему человечеству. Открытиями Ньютона, Кеплера, Омма, Эйнштейна пользуются все люди, все человечество…

Не стану комментировать это интервью, его достаточно комментировали многие журналисты, одни — обвиняя Миллера в аполитичности, другие — в изощренной демагогии…

Относительно личной жизни Миллера ходило немало слухов и легенд, мыслимых и немыслимых, мне их пересказывать не стоит, могу сказать лишь, что в свои пятьдесят Миллер был одинок, детей у него не было, и это его не смущало. Женщин он не избегал, однако и сильной привязанности к ним не имел. В кругу близких людей Миллер часто говорил: «Самое дорогое для меня — личная свобода, ее я не променяю ни на какое сладкое семейное ярмо…»

У Миллера была двухэтажная вилла за городом, три легковых автомобиля и все остальное, что может позволить себе материально обеспеченный человек в нашем обществе.

Жизнь Миллера была довольно аскетичной: работа в закрытых лабораториях, деловые встречи, охота, рыбалка, теннис, постные диеты — все это было заранее расписано, спланировано и, самое удивительное для современного человека, все это аккуратно исполнялось. Никто никогда не видел Миллера пьяным. Наиболее ярко характеризовала Миллера кличка, которую однажды приклеили ему журналисты: Машина… Миллер… Машина…

И в самом деле Миллер чем-то напоминал машину, отлаженную, точную кибернетическую машину, не знающую в своей работе ни сбоев, ни сомнений.

Одних Миллер привлекал деловитостью, пунктуальностью, других чем-то отпугивал, однако никто не оставался равнодушным, когда слышал: «А-а, Миллер… Машина!..» В этих словах могли звучать и ирония, и уважение, и даже зависть — что угодно, но только не безразличие.

В свое время мне также удалось взять интервью у Миллера. Кстати, что удивляло многих, так это то, что Миллер никогда не делал тайны из своей жизни, из своих взглядов. Он часто и охотно давал интервью, размышляя над различными проблемами, часто прямо противоположными. Например, в одном интервью он мог часами рассуждать о женской эмансипации или сексуальной революции, проблемы которой заинтересованно обсуждались в специальных женских журналах, а в другом — о новейших гипотезах и теориях космогонии…

Опять же, чтобы не тратить время, я приведу мое интервью, обошедшее в свое время многие издания. Единственное, что я сделаю сейчас — попробую пересказать некоторые из моих тогдашних размышлений.

— Доктор Миллер, как вы относитесь к смерти?

— Чьей?

— Смерти человека вообще… Смерть любого человека, и моя, и ваша в том числе, — это какой-то порог, за которым одни видят хаос, бездну, другие — продолжение жизни, построенной по неведомым нам законам. Что видите вы?

— Я пока что ничего не вижу, молодой человек… (О-о, я до сих пор помню его скептическую ухмылочку! Хотя в то время я был начинающим журналистом, однако уже тогда не раз чувствовал такие же скептические ухмылочки, взгляды специалистов, которые начинали рассуждать обо всем на свете, неважно, кто они были: ученые-медики, экономисты — улыбочки и взгляды у них были одни и те же…) Смерть есть смерть. Пока живу, я могу рассуждать о ней. Только и всего. Кстати, а почему вас, молодой человек, так волнует этот вопрос? Или вы рассчитываете избежать смерти?