Андрей Курков - Сказание об истинно народном контролере (География одиночного выстрела - 1)

- Ты у меня - герой! - сказала ласковым теплым голосом.

Добрынину нежности служебной жены были вообще-то ни к чему, а от поцелуя в висок он весь сжался и напряг мускулы, чтобы подавить ненужное желание. Но слова служебной жены, а точнее - слово "герой" мягко легло на душу, и сделалось от этого Павлу Александровичу приятно. Сразу смягчилось его отношение к этой женщине, и, преодолевая свое стеснительное скудословие, он спросил:

- А ты, Мария Игнатьевна, где была?

- В командировку ездила, - спокойно ответила служебная жена. - Военным помогала...

Добрынин, услышав это, удивился и понял, что он о своей служебной жене совершенно ничего не знает.

- А по какой части командировка? - выдавил он из себя еще один вопрос.

- Я ведь председатель женкомиссии Верховного Совета по вопросам материнства и счастливой семейной жизни...

Добрынину при этих словах стало нехорошо, голова закружилась, и он встал на ноги.

- Что с тобой, Павлуша?! - обеспокоенно спросила Мария Игнатьевна.

- Что-то с головой...

- Ты устал, наверно. Сколько пережил-то! Может, немного водочки выпьешь? удивительно ласково пропела жена.

Павел Александрович закивал.

- Садись, садись, Павлуша, я сейчас! - и Мария Игнатьевна, вскочив, вышла на кухню.

Добрынин снова сел на диван. В голове его царил сумбур.

Мария Игнатьевна, возвратившись в комнату, поднесла мужу стопочку водки и маленький соленый огурчик. Павел Александрович выпил и закусил. Немного полегчало;

- Давай я тебе о своей командировке расскажу! - предложила служебная жена и тут же, не дожидаясь согласия Добрынина, начала: - Я по Белоруссии ездила, по военным частям. На пограничных заставах была. Восемь тысяч декалитров крови собрала...

- Чего? - напуганно переспросил муж.

- Крови, - повторила Мария Игнатьевна и пристально посмотрела в глаза Добрынину. - А ты... ты, может быть, не знаешь ничего?! Ты ж там был, где ни радио нет, ни газет... Конечно, ты не знаешь!

- Что я не знаю?

- Ну... о всесоюзной кампании по сбору крови.

- А зачем кровь собирать? - все еще озадаченно спросил народный контролер.

- На случай войны, - ответила Мария Игнатьевна. - Международная обстановка очень напряженная. Вот и взял советский народ обязательства: дать Родине миллион декалитров крови. В первую очередь, конечно, военные и коммунисты сдают. С ними проблем никаких нет. А вот крестьяне-колхозники... - и Мария Игнатьевна неодобрительно покачала головой. - Они не понимают... Еще не изжит собственнический инстинкт.

- А как это кровь можно у человека взять? - задумался вслух народный контролер. - Это же трудно...

- Да нет в этом ничего трудного! - разубедила его служебная жена. - Очень даже легко, медицинский способом из вены. Для этого специальный пятидесятитысячный отряд фельдшеров подготовлен. Они так и называются пятидесятитысячники. А ты, наверно, Павлуша, еще кровь не сдавал, раз не знаешь об этом?

Добрынин почувствовал, как похолодели его ноги. Крови он не сдавал, да и не очень-то хотелось ему ее кому-то отдавать. Однако надо было отвечать на вопрос жены и отвечать так, чтобы она ничего плохого о нем не подумала.

- Нет еще... - вымолвил Павел Александрович. - Я не знал...

Прозвучало неубедительно, Добрынин сам услышал нотки трусости в своем голосе и скривил губы. А тут еще почему-то, может быть от мыслей, на языке ощутился вкус крови.

- Ничего, не бойся! - успокоила его Мария Игнатьевна. - Еще пять месяцев можно сдавать!

- А-а, - сказал Добрынин. - Хорошо...

- Павлуша, может, ты пообедать хочешь? Ты обедал сегодня?

- Нет, - ответил народный контролер. - Но не хочется...

- Так нельзя относиться к собственному здоровью! - строго произнесла служебная жена. - Ты же себе не принадлежишь! Ты принадлежишь Родине, а значит любая болезнь твоего организма - вредительство! Понимаешь?

Добрынин кивнул.

Мария Игнатьевна пошла в кабинет, чтобы по телефону заказать обед.

Народный контролер, оставшийся наедине с собою, ощутил в голове неприятное движение мыслей, из которых все или почти все оканчивались вопросительными знаками. Что делать? Как вести себя со служебной женой, особенно если принять во внимание то, что она - председатель комиссии женсовета Верховного Совета? Надо ли докладывать ей о проделанной работе? Обязательно ли надо ее обнимать, если она обнимает его первая? Десятки вопросов, от самых, казалось бы, простых и глупых до полностью непонятных, блуждали по утомленному, а оттого и сумрачному сознанию народного контролера. От этого блуждания уже начинала по-настоящему болеть голова.