Андрей Курков - Сказание об истинно народном контролере (География одиночного выстрела - 1)

- Стыдно... - сказал парень и опустил голову.

- Эт у тебя первый побег? - все допытывался красноармеец.

- Ага, - сказал парень.

- Ладно, - красноармеец вздохнул и перевел взгляд на дезертира. - А ты?

- Я не сбегал, я по делам шел... и здесь заночевать попросился... заговорил тот.

- А кто ж тебе такую сарафанную сорочку сшил? Жена што ли? - заулыбался красноармеец.

- Да, жена... - кивнул дезертир.

- Ну че, правду говорит? - красноармеец повернулся к хозяину, голубоватому лицом из-за недосыпа.

- Не-е, - ответил хозяин. - Эт он со мной поменялся. Свою-то форму мне дал, а это я ему кинул...

- Ах ты сволочь! - чуть было не бросился дезертир на хозяина, но вовремя заметив, как один из красноармейцев выставил в его сторону винтовку со штыком, усидел-таки на месте.

- Та-ак, - красноармеец покачал головой. - Откуда сбег?

- Тридцать восьмой кавалерийский особый отряд по поимке беглых колхозников... - проговорил упавшим голосом дезертир.

- Ишь ты! - снова покачал головой красноармеец. - А мы из тридцать девятого механизированного особого отряда по такой же поимке... Первый раз бежишь?

- Второй... - сознался дезертир.

- Ясно, - красноармеец посмотрел на ангела. - А ты? - спросил он.

- Я... - начал было отвечать ангел, да запнулся, понимая, что правду говорить нет смысла, а неправду, в которую эти люди с радостью поверят, - не хотелось говорить.

- Чокнутый он! - брякнул беглый колхозник. - Старика пристукнуть не захотел...

- Эт точно, чокнутый! - подтвердил дезертир, и красноармеец с усилившимся интересом посмотрел на ангела.

- А в форме чего? Дезертир пожал плечами.

- Поменяться попросил один... - сказал ангел. - Я ему свою отдал, а он мне эту...

- Дезертиру, значит, помог! - негромко проговорил красноармеец. Нехорошо. Придется приравнять тебя за это к беглым колхозникам. И то лучше, чем дезертиром из Красной Армии быть.

Красноармеец посмотрел пристально на дезертира, пожевал губы, размышляя о чем-то военном, потом спросил у хозяина:

- А много ли они съели?

- Да много, ясное дело. Картошки полпуда, сала четыре фунта, две курицы...

- Врешь! - заверещал беглый колхозник. - Не было куриц, и сала там на грош съели!

- Куриц старик съел, - добавил хозяин. - Ему ж положено?!

Старик кивнул.

- Ну а как вам здесь, отец? - спросил старика красноармеец.

- Да ничего, все одно лучше, чем в тринадцатом на каторге.

- Ну еще посидите...

Старик обратил свой усталый взгляд на красноармейца.

- Мне б гулять иногда... - попросил он. - А, сынок? Можно?

- Ну, ночью можно, - ответил красноармеец. Потом же, обернувшись к другим солдатам, стоявшим за его спиной, скомандовал: "Этих троих в кузов, старика оставить и принести сюда те два мешка картошки".

- Товарищ командир! - просительным голосом обратился хозяин. - А вы ж обещали еще проса и овса на три трудодня...

- Эт в следующий раз! - сказал красноармеец так твердо, что хозяин кивнул и замолчал.

Ангел, дезертир и беглый колхозник были выведены солдатами на дорогу, где им приказали забраться в кузов стоявшего там же грузовичка, куда также залезли два красноармейца. А командир их с другим солдатом, который кроме прочего был еще и шофером, сели в кабину машины и, не попрощавшись с вышедшим их проводить хозяином, завели мотор.

Мотор взревел так сильно, что сверху, с безоблачного глубокого неба сорвалась одна звезда и на глазах у хозяина застремилась вниз, однако по дороге угасла и упала вследствие этого невидимо, да и, должно быть, далеко от этих мест, так как при близком падении звезд должен возникать гром, а тут было тихо, и только удаляющееся рычание машины нарушало ночную тишину и отвлекало мысли хозяина от остальных звезд, светивших ярко и уверенно.

Глава 7

В столицу поезд прибывал утром.

Как только в окне появились первые постройки, Павел вскочил и приготовился выходить. Но дома все продолжались и продолжались, и не было им конца, и понял тогда Добрынин размеры столицы. Стал терпеливо ждать, а чтоб не скучно ждать было - решил проверить свою котомку, собранную женой Маняшей по случаю отъезда. Сначала вытащил оттуда топор, полученный от нее же напоследок, потом полотняный мешочек с сухарями, немного проса, карандаш, чистую бухгалтерскую тетрадь и просто листок бумаги с кое-какими буквами. Прочитал. Маняша в той записке просила не забывать ее и детей их и писать им письма из всяких мест, куда работа закинет. Больше в котомке ничего не было, и положил Павел все, кроме топора, обратно, а что делать с топором думал-думал, а придумать не мог. С одной стороны, топор - вещь хозяйская и полезная, но с другой - возить его по стране и тяжело, и как-то неприятно. Подумал было оставить в поезде, но тут же откинул эту мысль, ведь всякому человеку он может в руки попасть, а что, если убийца найдет его и убьет кого-нибудь? Нет, в купе оставлять его было нельзя. Отдать железнодорожнице? Но на что он ей? Дрова они в поездах не рубят, а топят все углем брикетным, а с другой целью он ей не понадобится. В общем решил пока взять с собой, а уже потом решить, как с ним быть дальше.