Андрей Курков - Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2)

Он поднял голову на скрип двери и, увидев вошедшего народного контролера, встал.

"Боже! Какой старый, худой!" - подумалось Добрынину.

Шинель на товарище Тверине болталась, как на вешалке. Небритые щеки, впалые, бледные. Клинышек бородки, то ли седой, то ли какой-то посеревший, был смят в левую сторону.

- Ну, здравствуй, Паша!

Голос звучал застуженно, немного хрипловато, и только интонации были те же, что и раньше. Добрынин быстро подошел, пожал руку.

- Холодно у меня здесь, - сказал товарищ Тверин. - Ну ничего, вот тульские оружейники мне электрический чайник подарили, теперь не надо никого беспокоить. Час назад я его включил еще немного - и закипит. Ну рассказывай!..

Не снимая кожуха, народный контролер начал свой рассказ. Начал с самого начала, с "японской" истории, с мехов, с "Петрова".

Товарищ Тверин слушал внимательно, не перебивая, пока не закипел чайник. Потом сделали короткий перерыв, хозяин кабинета достал стаканы, необычного вида подстаканники, синюю жестянку с чаем.

- Подстаканники нравятся? - спросил Тверин, заметив пристальное внимание Добрынина. - Бойцы с Южного фронта прислали. Из гильз танковых снарядов сделаны! Талантливый у нас народ!..

Заварили чай. Разлили по стаканам. К чаю товарищ Тверин вытащил из ящика своего стола тарелочку с какими-то сушеными фруктами.

- Бери, Паша! - сказал он. - Это казахи прислали. Бери и дальше рассказывай!

Так, попивая чай и разжевывая сухие фрукты, продолжил Добрынин свой рассказ. Рассказал про "кожаную" книгу, про танк с замерзшими танкистами, про жизнь в геологической экспедиции.

Потом замолчал. Странным показалось, что вот прожил он где-то на Севере столько времени, может, два года, может, больше, а все, что с ним присходило, за какие-то сорок минут рассказал. Но потом спохватился народный контролер, вспомнил, что про поезд "разноглазого" еще ни слова не сказал. И тут же решил про вино не говорить. Лишь вкратце о том, как доехали. Вдруг про помощника своего вспомнил. Разволновался, рассказал об урку-емце товарищу Тверину,

Тверин долго молчал, размышляя.

- Глупо ты сделал, Паша! - наконец выдохнул он. - Мы и в мирное время никого без специального пропуска в Москву не пускаем, а ты так в военное время сделал... По нему что, сразу видно, что он не русский?

- Нет, не сразу... - упавшим голосом ответил Добрынин.

- Ну, знаешь, сам я тут сделать ничего не могу, но давай попробуем кое-что другое...

Добрынин с готовностью кивнул.

Тверин поднялся из-за стола, выглянул из кабинета и сказал что-то охранявшему его красноармейцу. Вернулся за стол.

- Сейчас придет один солдат... - пожевав землистыми губами, сказал товарищ Тверин. - Может, он что придумает... Только ты ему сам все расскажи.

Минут пять после этого длилось в кабинете молчание. Наконец, в кабинет без стука зашел красноармеец. Лицо его показалось Добрынину знакомым. Словно он его уже видел, и даже разговаривал с этим человеком.

Тверин пригласил солдата сесть за приставной столик как раз напротив народного контролера.

Рассказал Добрынин красноармейцу, в чем дело. Тот задумался, попросил описать еще раз встречавшего их военного. Потом сказал:

- Ну шо, опробую, но тохда надо будет продухтами платить...

Добрынин кивнул.

- Пошел я... -оказал красноармеец и свободной походкой вышел из кабинета.

- Сделает! - кивнув вслед ушедшему солдату, сказал товарищ Тверин. - Он тут недавно тещу мою спас... вот только жену не смог выручить, а так он много может...

- А это не он раньше милиционером был? - припомнил наконец народный контролер.

- Был, был тут на входе...

Теперь Добрынину стало ясно, что именно этот человек отбирал у него когда-то котомку с топором и сухарями, и он же, наверно, пытался тогда съесть сухари.

В дверь постучали.

Вошли двое других красноармейцев: у одного в руках раскрытая большая тетрадь, у другого - бидончик с ручкой.

- Вот, товарищ Тверин, распишитесь в получении. - вежливо произнес красноармеец с тетрадью. - Это за август и сентябрь.

Тверин надел очки, наклонился к положенной перед ним на столе тетради, прочитал, что там было написано, потом расписался.

Красноармейцы ушли, оставив закрытый крышкой бидончик на приставном столике перед носом у Добрынина.

- Ну вот, - оживленно проговорил Тверин. - Еще чаю выпьем, а потом и вина можно! Портвейн марочный! Дай-ка сверю - все ли правильно?

Вытащив из высокой стопки бумаг блокнот депутата, хозяин кабинета полистал его, отыскивая нужное, потом, найдя, еще раз наклонился к собственному мелкому почерку.