Владимир Владко - Аргонавты вселенной (редакция 1939 года)

Не помня себя, Сокол схватил с земли большой обломок глыбы и бросил в паука. Обломок попал выше клювов, отскочил и упал. Над клювами выступила густая белая жидкость. Чудовище было ранено.

Сжав похолодевшими руками кирку, Сокол увидел, как паук поднял угрожающе переднюю пару лап и на четырех остальных парах быстро двинулся вперед. Страшные волосатые лапы с острыми когтями на концах шевелились в воздухе, готовые схватить противника и притянуть к клювам, из которых слышалось свирепое шипение.

Чудовище было настолько отвратительно, что Сокол невольно отступил на шаг назад. Он почувствовал, как покрывается потом его лоб, как пальцы становятся влажными в липкими. Паук медленно, словно рассчитывая каждое движение, подвигался вперед, не опуская передних лап и держа их наготове.

Глухой стон донесся до Сокола. Это стонал Николай Петрович. Должно быть, паук тоже услышал этот стон, потому что он внезапно переменил направление и двинулся прямо к академику, намереваясь схватить его бессильное тело своими когтями.

И опять Сокол забыл обо всем, даже об отвращении. Что-то выкрикивая, сжимая зубы, он бросился вперед на паука, замахиваясь на него киркой. Чудовище остановилось. Его лапы махнули в воздухе, пытаясь схватить Сокола. Клювы широко раздвинулись. На них появились густые желтоватые капли.

— Яд? — молниеносно промелькнуло в голове Сокола. — Ну, пусть яд, все равно.

Изо всех сил он хватил паука киркой по голове. В то же самое мгновение он почувствовал, как что-то схватило его за бока. Что именно — он не видел, но знал, что это были передние лапы паука. Сокол изо всей силы тянул назад кирку, чтобы ударить еще раз. Но она застряла и не вытаскивалась. Мощные объятия чудовища сжимали тело Сокола и медленно, но верно подтягивали его к клювам.

Сокол почувствовал, что его ноги отрываются от почвы. Он висел в воздухе, зажатый в когтях чудовища, не выпуская из рук рукоятки кирки и пытаясь вытащить ее. Вот перед его глазами, перед стеклянными окнами шлема мелькнули кривые зубчатые клювы. Чудовище, наконец, подтянуло его голову к себе. Клювы раздвинулись еще шире и схватили шлем.

Послышался отвратительный скрежет. Клювы скользили по ровной поверхности шлема, бессильные сломать его металлические стенки.

— Только бы выдержало стекло, только бы выдержало стекло… — шептали побелевшие губы Сокола. — Да еще соединительные трубки, что подводят кислород к резервуару…

Скрежет клювов по металлу усилился. Чудовище пыталось разгрызть шлем. Желтые потоки густой жидкости потекли по стеклу шлема. Должно быть, это был яд, который выпускали из клювов ядовитые железы чудовища.

Сокол был почти лишен возможности что-нибудь видеть сквозь внезапно помутневшее, желтое стекло. Он еще раз попробовал вытащить кирку. Она покачнулась, но не выдернулась.

Вдруг скрежет прекратился. Клювы вгрызлись во что-то. И вот в ушах Сокола прозвучал резкий треск. Вслед за тем в нос ему ударил густой смрад, такой едкий и мерзкий, что на глаза набежали слезы.

— Разорвались соединительные трубки! — с отчаянием подумал Сокол и, собрав все силы, еще раз дернул рукоятку кирки. Он с радостью почувствовал, что она подалась. Еще усилие — и кирка освободилась. Тогда, извиваясь в сильных объятиях чудовища, Сокол начал бить киркой куда придется, почти ничего не видя и лишь механически отмечая каждый раз, когда острие кирки погружалось в тело страшилища.

Сколько ударов он нанес — он не помнил. Но вот объятия паука ослабели. Свирепые удары клювов о шлем прекратились. Еще миг, и Сокол почувствовал, что он падает. Мягкий удар о почву. Сокол сидел на ней, протирая стекло рукой. Он увидел, как паук, хромая, медленно отползал от ракеты, направляясь к скалам. Из многочисленных ран на его туловище вытекала густая белая жидкость.

— А Николай Петрович?.. — внезапно вспомнил Сокол.

Рындин лежал возле скалы. Он не шевелился. Синие губы его бессильно открылись. Грудь не поднималась. Он был или в обмороке, или… Дальше Сокол не осмелился думать.

Быстрым движением он поднялся. Острая боль в боку заставила его сразу согнуться. Пересиливая эту боль, Сокол схватил безжизненное тело старого академика поперек туловища, поднял его и понес к люку. Он шатался, что-то как ножом резало ему бок. С громадными усилиями он открыл люк и ввалился вместе со своей ношей внутрь ракеты.