Адам-Трой КАСТРО - Журнал «Если» 2003 № 01

— Мне тчи не нравятся. Но до тех пор, пока я не услышу комментарий от самого доктора Вейла, которого считаю надежным свидетелем, я буду относиться к Советнику Раигу, как к расисту, параноику и лжецу.

Посол выслушал ее, затем едва заметно кивнул и, вернувшись за свой стол, без сил рухнул в кресло, словно марионетка, у которой вдруг оборвались веревочки.

— Дерьмо, — сказал он и провел по столу рукой. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо. — И через несколько минут: — Дерьмо.

Яростная вспышка гнева потухла, а на ее место пришла такая усталость, что казалось, он весь только из нее и состоял. Лицо как-то разом обмякло, а глаза будто постарели на тысячу лет.

— Знаете, почему меня назначили на этот пост, Советница? Вовсе не потому, что я отличный специалист по первому контакту. Я таковым не являюсь и никогда не был. Причина в том, что меня было необходимо продвинуть по службе. Вот они и решили, что я вряд ли сумею напортачить на планете, где живут глухие, слепые и немые существа. Никто не думал, что мне придется иметь дело с дипломатическим инцидентом. Разве в таком мире может произойти что-нибудь значительное? — Он вздохнул. — Но даже я знаю: если тебе не понятен образ мышления инопланетных существ, ты рискуешь наделать кучу ошибок.

Корт подошла к одному из стульев и села.

— Надеюсь, вы не обидитесь, Советник, но должна напомнить: я всю жизнь занимаюсь разрешением юридических споров с инопланетными культурами. И сильно подозреваю, что в данном случае проблема состоит не в том, что Советник Раиг является представителем Тчи, а в том, что он самая настоящая задница.

Китобой, который замер в своем углу, забытый всеми, едва слышно фыркнул.

Лоури бросил в его сторону мимолетный взгляд и постарался сохранить суровое выражение лица, в то время как его способность держать себя в руках висела на волоске.

— Он постарается нам навредить, Советница. Он потребует санкций!

— И что с того? Он так и так собирался устроить нам неприятности. Раиг все спланировал заранее, еще когда прибыл сюда. Он почти открыто в этом признался — объединился с теми, кто хочет, чтобы нас зажали в жесткие рамки и поместили в дипломатический карантин. Если я не ошибаюсь, он намерен воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы лишить нас какого бы то ни было влияния в вопросах межвидовой политики.

— А он сможет? — поморщившись, спросил Лоури.

— Нет, конечно. Это мнение поддерживает меньшинство. Раиг не обладает необходимым влиянием даже среди собственного народа, чтобы протолкнуть решение, которое непременно приведет к войне. Он может только воспользоваться нашей неудачей — если мы ее потерпим — и получить дополнительную поддержку. Но этого я ему не позволю, поскольку намерена проследить за тем, чтобы правосудие свершилось — вне зависимости от того, в состоянии катарканцы принять участие в судебном процессе или нет.

Лоури явно испугался, на лице появилось то же затравленное выражение, что и у его служащих во время утреннего совещания.

— Мне представляется, что вы рискуете гораздо сильнее. Раиг имеет влияние. Боюсь, вы его недооцениваете.

— В таком случае нам просто необходимо все сделать правильно. И я намерена победить.

Посол вздохнул, сцепил пальцы рук и принялся разглядывать Корт, как человек, для которого путь назад отрезан.

— Каким образом?

Корт повернулась к Китобою.

— Некоторое время назад вы мне сказали, что катарканцы редко подвергаются инфекционным болезням.

— Да. Они представляют собой очень простые организмы. На клеточном уровне они…

— Мне не нужны подробности. У них есть инфекционные болезни — только их немного.

— И что? — настороженно просил Китобой.

— А такие, которые ведут к летальному исходу, регистрировались?

— Да, несколько. А в чем дело?

— Я хочу узнать, что делают катарканцы, когда умирают их соплеменники.

В мире, не имеющем искусственного освещения, наступила ночь, и пейзаж внизу, казалось, спрятался под плащом-невидимкой. Маленький кораблик отличался такой невероятной устойчивостью, что Корт могла легко представить себе, будто они никуда не летят. Воздух внутри подвергся такой тщательной фильтрации, что даже сверхчувствительное обоняние Андреа не улавливало раздражающих местных запахов. Ее это успокаивало: если бы не неловкость, которую она всегда испытывала в присутствии других мыслящих существ, можно было бы вообразить, будто находишься в яйце, где тебе ничто не угрожает.