Адам-Трой КАСТРО - Журнал «Если» 2003 № 01

Однако в мире этом люди — еще и уста, которыми говорит Святая Пятерка. Сочетание полной свободы воли, дарованной жителям этого мира, и добровольного смирения лучших из них перед волей богов порой рождает Святых. Опасный и великий жребий: «Самые свирепые проклятия богов обрушиваются на нас в ответ на наши собственные молитвы», — замечает одна из героинь. Может ли Кэсерил догадаться, что золотая монета, упавшая на проезжей дороге в его руки щедрой милостью Дочери, богини весны, породит цепь странных и причудливых событий? Что он станет доверенным лицом юной королевны, столкнется со своими давними и смертельными врагами, воочию увидит демонов и богов?

Предыдущий мир, созданный Буджолд, Барраяр, оставался совсем нерелигиозным даже в века Изоляции, при средневековом укладе жизни.

Поэтому переход к миру, где истинная вера порой является единственным средством спасения — неожиданный для читателей Буджолд поворот.

Однако другой мир потребовал и совсем другого положительного героя. Да, Кэсерил — человек порядочный до щепетильности, стойкий и храбрый, прекрасно образованный, отлично разбирающийся в людях и умеющий их за собой вести. И, как все буджолдовские настоящие мужчины, не видит ничего зазорного в том, чтобы склонить голову перед сильной женщиной… Но в отличие от Майлза Форкосигана, склонного бороться со своей судьбой во всех ее проявлениях и прошибать головой любые стены, встающие у него на пути, Кэс, скорее, фаталист. В сложной ситуации он предпочитает не действовать, положась на удачу, а сперва пытается разгадать, какого же поступка ждут от него боги. Такой герой может показаться либо чересчур правильным, либо слишком пассивным. Не сразу распознаешь предельную энергию именно в этом смирении, в упрямой силе духа, которому не может помешать даже Смерть.

Такой герой может показаться либо чересчур правильным, либо слишком пассивным. Не сразу распознаешь предельную энергию именно в этом смирении, в упрямой силе духа.

Среди прочих персонажей порой проглядывают знакомые лица: галантный, красивый и прямодушный Палли с его грубоватым беззлобным юмором, или деятельная и неунывающая юная Бетрис, или старая провинциара Валенды, строго следящая за тем, чтобы при ее дворе все было «правильно и как должно», или искушенный в интригах король Лис Ибры, умело готовящий себе смену и аккуратно устраняющий из линии престолонаследия строптивого сына. Но оригинальности в мире и сюжете книги все же гораздо больше, чем случайного сходства. В первую очередь, в проявлениях воли богов. Это и обряд похорон, когда один из Пятерки забирает душу умершего, посылая к его гробу священных животных. И Святые — люди, не более добродетельные, чем прочие, но обладающие достаточной силой воли, чтобы предложить свою душу избранному божеству. И само шалионское проклятие, рожденное не злобой или ненавистью, но всего лишь не исполненным предназначением великого человека. Все это создает целостную картину мира, где чудеса совершают боги, но добро и зло несут в него только сами люди.

Анна ХОДОШ

Москва: ACT, 2002. — 366 с. (Серия «Звездный лабиринт»). 10 ООО экз.

В конце концов писателю тоже нужно отдохнуть. И дать отдохнуть своим читателям, заплутавшим на длинном пути исследования системы Власти, на который вступил автор годы назад. Новый роман А.Громова гораздо более свободен от добровольно взятых на себя обязательств; прозаик наконец-то предстает не исследователем, а повествователем. На смену конфликту идеологий пришел конфликт личных позиций. Для поклонников творчества А.Громова это своего рода книга-перевертыш: ранее действие было подчинено центральной идее (и напряжение создавала она), теперь же идея вырастает из действия. Но в таком случае акценты неизбежно оказываются иными. Когда писатель, захватив верховную власть на территории романа, твердой державной рукой ведет своего героя к осознанию Государственной Истины, персонаж не способен сопротивляться. Когда же прозаик, снисходительно напутствуя: «Живи, как хочешь», дает ему волю, то вскоре с удивлением обнаруживает, что у героя, оказывается, есть собственный взгляд на вещи. Герой — как осознавшая себя личность — совершенно не желает «добровольно и с песней» подставлять свою выю под железное ярмо. И тут сразу же возникает классический колючий вопрос — о честности художника. Загнать героя обратно в тенета нетрудно: все литературно-силовые «структуры» подчиняются творцу. Но уж коль скоро «я пришел дать вам волю», терпи, сцепив зубы, все выверты граждан своей державы.