Владимир Цветков - Изнанка мира

— С тобой? В театр? С удовольствием! — Толли понял, что эти слова жены предназначались для него. Но что, что он мог поделать? «Антиквар» для него, конечно же, был важнее.

— С таким пропыленным лицом? В театр? Хорошенькое дело! — язвительно изрек Толли.

— Я могу сделать его светлее, — уверенно заявил Псевдо. — Скоро я буду совсем как настоящий, не отличишь…

— И каким же образом?

— В ванной пять мешков белого цемента. Я их нашел. Зачем вам столько?

— Какое тебе дело? Запас беды не чинит, — разозлился Толли Маар.

— Этим цементом можно… всю квартиру… кафелем выложить… и еще мне останется, — от волнения Пыльный начал говорить сбивчиво. Его разве что не трясло. — Пойду… в ванную… Не могу ббо… ббольше…

Псевдо бросился в ванную, а Толли, не теряя времени, — за ним.

— Только полмешка! Не больше! — крикнул Толли, чувствуя свою беспомощность, но жадность брала свое.

— Да мне и кастрюли хватит, — уже спокойнее ответил беспокойный «квартирант».

Толли с удивлением и неприязнью наблюдал за Пыльным. Ничего подобного ему еще не приходилось видеть. А ведь Толли полагал, что он достаточно хорошо изучил своего гостя!

Было непонятно, Псевдо поглощал цемент или наоборот: цемент поглощал Пыльного… Псевдо, раздевшись по пояс, не замечая ничего вокруг, топтался по своей же одежде, и горстями хватая белый цемент, как бы обливался им, купался в нем, втирал его в себя, получая истинное наслаждение. Толли казалось, что Пыльный пребывал в каком-то непонятном экстазе, состоянии эйфории. Несмотря на кажущуюся хаотичность движений, все было подчинено единому внутреннему ритму. Ни одна пылинка не пропадала зря. Воздух был чист. Все, буквально все впитывал Пыльный. Руки его — и это с изумлением отметил Толли Маар — растворялись в цементе, будто снег, опущенный в кипяток. Цемент катастрофически исчезал. Цвет кожи у Пыльного становился все светлее, словно у настоящего человека…

— Все, все! Пора кончать! Сколько можно! Уже достаточно! — заорал Толли, выталкивая Псевдо из ванной.

— Вот оно, настоящее! — задыхался тот. — Хорошо! Честное слово, хорошо! Зачем ему столько цемента? Мне он нужнее. Я бы распорядился им по-другому. Ничего он не понимает, этот Толли. Он вообще не понимает, для чего нужен цемент. Белый цемент. Ну, я еще доберусь до него. Весь использую. Цемент мне еще нужен…

Как-то вечером жена сказала:

— По-моему, Толли, ты уже привык к нашему постояльцу.

— Ты хочешь сказать, к Псевдо? — переспросил Толли, ковыряясь в часах. Изящный футляр он бережно поставил прямо на ковер. Это были те самые часы, которые неделю назад он удачно приобрел в «Антикваре». В ту самую пятницу, когда жена с Пыльным смотрели премьеру спектакля «Парящий прах».

— А ты что, себя считаешь постояльцем?

— Честно говоря, — спокойно произнес он, — теперь трудно понять, кто из нас тут гость. Он или я…

— Интересная точка зрения! Хотя я думаю иначе!

— А мне казалось, ты про меня забыла!

— Нет, Толли. Все не так просто. Ты никогда не понимал меня. Ты вообще женщин не понимаешь. Ведь я же женщина, Толли, слышишь, женщина!

— Что ты этим хочешь сказать?

— Ты знаешь, мне становится страшно. Мне страшно за нас.

— За нас? — Толли внимательно посмотрел на свою жену. Она действительно о чем-то переживала, была чем-то озабочена. Похоже, она искала у Толли поддержки. Давно он ее такой не видел.

«Что-то случилось», — подумал Толли.

— Не знаю, может быть, и я виновата, — начала Йулла. — Я хотела как лучше, но вижу, что из этого ничего не выходит. Ты твердокож, словно… Словно тебе все безразлично. Я безразлична тебе? Я не нужна тебе? Что же тебе нужно? Кто тебе нужен?

— Да я… Я и сам…

— Не знаю. Ты совсем не замечаешь меня, не помогаешь мне. Думаешь, мне только и надо, чтобы в квартире всегда чисто было? Разве это главное? Подумай обо мне. Подумай о том, что нам нужно.

— Нам? Да я…

— Что ты? Что ты? Ты вот сидишь в своей комнате и ничего не замечаешь. А между тем все зашло так далеко, что больше я не могу это выносить.

— Ты же сама просила, чтобы я был терпимее к Псевдо! Вот я…

— Мало ли о чем я просила! А ты-то, ты сам?.. Где же ты был?

— Я?

— Да, ты. Ты! Ты, Толли. Псевдо ухаживает за мной. И не просто ухаживает. Он прямо-таки преследует меня! А ведь я не этого хотела! Я хотела, чтобы в тебе проснулось чувство ревности! Чтобы ты крепче любил меня! По-настоящему. Так, как в других семьях!

Она расплакалась.

— На надо, перестань, — Толли обнял ее. Потом усадил в кресло.